Спустя некоторое время Антонию поместили в санаторий. Селест несколько раз навещала ее там и считает, что Антония чувствует себя по-настоящему счастливой. Психиатр, осматривавший ее при поступлении, утверждал, что это неизбежная трагедия, которая рано или поздно должна была случиться. Когда детский ум дает выход примитивным эмоциям, родители, как правило, легко с этим справляются; когда то же самое произошло с умом Антонии, она в критической ситуации использовала свое невероятно мощное тело как силу разрушения.

Единственным светлым лучиком в моей жизни в то время была Селест; она не могла оставаться в том ужасном доме, да и не хотела, поэтому временно переехала жить ко мне. В квартире сразу стало как-то тесновато, но мне нравилось, как Селест притесняла меня.

В этом было что-то особенное, что выделяло меня из целой армии обычных парней. Я задавал себе вопрос: многие ли из них могут похвастаться тем, что встречаются с девушкой, которая когда-то была акробаткой, и их отношения затянулись по крайней мере на целый месяц?

— Тело там, лейтенант, — приглушенно просипел старик. — Третья дверь направо.

Когда-то — должно быть, очень давно — он, судя по всему, был видным мужчиной, но теперь же превратился в съежившуюся мумию. Когда он говорил сиплым шепотом, сидя в кресле-каталке, казалось, вы слышали саму Смерть, провозглашающую о завершении еще одного жизненного пути. По моей спине пробежали мурашки.

— Спасибо, — зачем-то поблагодарил я, вопросительно посмотрев на невозмутимое лицо сержанта Полника, стоящего рядом. — Ну что, пошли?

— А что еще остается делать, лейтенант? — мрачно проворчал он. — Полагаю, дело об убийстве должно начинаться с осмотра трупа, не так ли?

Я вздрогнул от его бестактности, а старик издал резкий кудахтающий звук, выражающий, по всей видимости, неподдельное удовольствие.

— У вас хороший помощник, лейтенант Уилер, — сдавленно хихикнул он. — Не тратит попусту времени на выражение никчемных соболезнований, а сразу берет быка за рога.

— Пошли, — кивнул я Полнику и зашагал вперед по коридору, ведущему из гостиной в дальнюю часть дома.

Третья дверь направо вела в спальню. Это был истинно дамский будуар с роскошными бирюзовыми портьерами из тяжелого бархата, не пропускающими в комнату ни лучика яркого солнечного света позднего утра, с застланным белым, необыкновенно пушистым ковром полом. А стоявшая в центре элегантная кровать с четырьмя столбиками для балдахина, задавала тон всей обстановке. На таком же бархатном, как и портьеры, бирюзовом покрывале резко выделялись белый, золотой и красный цвета. На кровати брошенное или упавшее ничком лежало обнаженное тело девушки — ноги раздвинуты, руки широко раскинуты в стороны. Длинные светлые волосы золотистыми локонами разметались вокруг головы и шеи, а лужица уже загустевшей крови растеклась по голой спине и оставила на бирюзовом покрывале по обеим сторонам тела безобразные бурые потеки. Между лопаток торчал до половины воткнутый нож.

— Ну и ну! — не выдержал Полник. — Тот, кто всадил его, без сомнения, знал свое дело, не так ли, лейтенант?

— Это уж точно, — подтвердил я. — Пожалуй, мы с тобой уже ничем тут не поможем. Вызови доктора Мэрфи и труповозку, а я пока поговорю с этим Мафусаилом [4] в инвалидном кресле.

Я вышел из спальни и вернулся в гостиную, где в кресле все в той же позе сидел старик, уставившись своими тусклыми, безжизненными глазами куда-то в вечность. Заслышав шаги, он шевельнулся, и его взгляд приобрел осмысленное выражение, тонкие, бескровные губы искривила едва заметная злорадная улыбка.

— Ну, теперь — как выразился ваш добрый сержант — вы установили первый несомненный факт, что убийство имело место, в доказательство чему в спальне находится самый настоящий труп. И что дальше, лейтенант? Полагаю, последует полный набор утомительных вопросов? — Несмотря на сиплый шепот, старик выговаривал слова удивительно быстро. Под съежившейся оболочкой мумии все еще жило намного больше энергии, чем могло показаться с первого взгляда.

Я сдержанно кивнул.

— Около часа назад, где-то в десять тридцать, в полицейский участок позвонила женщина и сообщила, что произошло убийство; она дала адрес и повесила трубку. Таким образом, первое, что мы установили, согласно выражению Полника и вашему, — здесь имело место убийство. Теперь установим следующий факт: кто вы, сэр?

— Меня зовут Пэйс; Роберт Ирвин Пэйс. — Мутные выцветшие глаза на мгновение оживились. — Рип [5] , так звали меня, когда я был помоложе, Рип Пэйс. Особенно девушки! — Он снова закудахтал, и этот неприятный, похожий на скрежет металла звук начинал действовать мне на нервы.

— Только теперь я больше не Рип, — вздохнул он. — Скорее всего, просто РИП.

— Кто эта девушка?

— Моя падчерица, Вирджиния Мередит, — просипел он. — Она жила здесь, в этом доме.