Лицо Акима расплылось в широкую радостную улыбку… Все морщинки разбежались от этой улыбки длинными лучами и, казалось, засияли, точно струйки воды под лучом солнца.

– Егорий… Выспался, постреленок? Ну, здравствуй… Затормошил совсем… Ну, будет, пожалуй, а то задушишь, так кто домой представит, а?

Это было сказано как-то лукаво. Юрка с недоумением поглядел на Акима.

– Так ты за мной? Это правда? А как же там? Александр Львович…

Тревога послышалась в голосе Юрки. Аким понял ее и улыбнулся.

– За тобой я… А там все только и дела делают, что о тебе думают… Ждут не дождутся. Полицию всю на ноги поставили… А той чертовки, брат, нет, – фью! Вместях со своим отродьем вынеслась да и Пашуху за одно прихватила.

Юрка понял, к кому относился титул «чертовки». Понял, но не верил ушам.

– Неужели Фёклу выгнали? Так это она сделала? И узнали об этом? Кто узнал?

– Понятно, узнали… Сашутке удалось это. Ну, да что толковать-то об этом… Поедем лучше домой… Готов ли?

– Поедем! – торопливо вырвалось у Юрки. – Поедем, Аким…

И он засмеялся, но необыкновенным смехом. Крупные слезы покатились из глаз, и смех прервался глухими рыданиями… Слишком сильно потрясли его радостные вести.

– Поедем, Аким!

Но тут глаза его встретились со взглядом Михея. До сих пор рыбак равнодушно глядел в сторону, а теперь не выдержал и поглядел на Юрку. Что-то укоризненное почудилось Юрке в этом взгляде – и сразу взрыв радости ослаб. Он почувствовал что-то вроде угрызения совести и бросился к рыбаку.

– Дедушка… я с тобой останусь… – вымолвил мальчик, а на душе сделалось тоскливо и скверно.

– И не думай, – ласково возразил Михей. – Хоть бы ты и хотел так, я не оставлю тебя здесь. Ты и не думай… Слава Христу, что все еще вышло так. Поезжай с ним…

– А ты?

– Чего я? – недовольным тоном ответил старик. – Двадцать с лишним, почитай, лет я один прожил, ну проживу и еще годик-другой до смерти… Да знаешь, малец, старому человеку и лучше одному… Старым-то покой нужен, а где с таким пострелом покой взять.

Хотя рыбак говорил серьезно, но Юрка не поверил ему: он заметил, как старик, говоря это, подавил вздох.

– А тебе вон много чего нужно еще: и науки, и всего… А где я возьму тебе ее? А там найдут…

Да и мало ли еще чего… К тому же где мне старому хлопотать с тобой… Не справиться мне…

– Понятно, – вставил Аким. – А ты, дурныш, думаешь, что так тебя и оставят со старым дедом? Как бы не так! Не поедешь со мной – барин сам за тобой приедет, и тогда дудки…

Это была правда. Юрка вздохнул с некоторым облегчением. Совесть переставала мучить: ведь не по своей воле он покидал рыбака, а подчиняясь обстоятельствам. И хоть жалко было старика, но к Ихтиаровым тянуло непреодолимо, и это чувство было сильнее.

– А поедем все вместе! – вдруг осенила его благодатная мысль. – Тебе там будут рады, дедушка.

Аким тоже нашел эту мысль неплохой, но старый Михей воспротивился:

– Ишь, чего выдумал! Мне на старости лет таскаться. Нет, брат… Да и некогда: сегодня ведь нужно на Лисий ехать… Нет уж, уезжайте вы, а мне за дело нужно взяться!

И он с решительным видом поднялся со скамьи.

– С Богом, Егорушка, родимый, – ласково поглаживая голову мальчика, добавил он, – и пусть Он хранит тебя. Пусть даст тебе счастья, чтобы не пришлось тебе скитаться, ровно бродяге какому… А человек из тебя выйдет: есть у тебя и сердце доброе, и мозги в голове…

Через полчаса Юрка и Аким уселись в челнок.

Михей заботливо усадил мальчика и хлопотал с особенным возбуждением. Лицо его было спокойно, и только во взоре проскальзывала грусть и брови хмурились.

– Ну, с Богом! Прощай, Егорушка… Может, вспомнишь когда старика…

Коричневая рука набожно перекрестила челнок. Юрка не выдержал и кинулся к Михею, чуть не опрокинув торопливым движением челнок.

– Мы увидимся, дедушка. Я скоро приду!

Старик ничего не ответил и только обнял его на прощание.

– Храни тебя Бог!

И тоскливо и вместе с тем радостно было на душе у Юрки, когда тронулся в путь челнок. Он нетерпеливо заколебался на зыби, словно торопясь, и быстро заскользил под ударом весла.

На берегу остался Михей, одинокий и хмурый… Рядом с ним стоял Турка и тоже глядел на удалявшийся челнок и вилял хвостом, точно посылая прощальный привет… Позади дряхлая избушка, завешанная сетями, подслеповато глядела покривившимся окном, и одинокая ива печально склонялась с берега, поблекшая, пожелтелая. А кругом унылое кочковатое поле…