Эти и многие другие подробности сообщает ученик Иоанна Златоуста Палладий в сочинении «Диалог Палладия, епископа Еленопольского, с Феодором, римским диаконом, повествующий о житии блаженного Иоанна, епископа Константинопольского, Златоуста».

В Великую Субботу солдаты с обнаженными мечами ворвались в храм, чтобы силой вывести Златоуста из церкви.

Сначала они схватили архиепископа и грубо, невзирая на его протест, повлекли к выходу. Затем разделились на два отряда: одни солдаты побежали в крещальню, где стали мечами разгонять духовенство и ожидающих крещения мирян, другие солдаты, многие из которых были язычниками, бросились грабить алтарь.

Многие во время того побоища были ранены, и, как пишет об этом событии очевидец, историк Созомен, «воды возрождения человеков были обагрены человеческой кровью».

Вечером духовенство и оглашенные, выгнанные из церкви, собрались в термах Константина, чтобы довершить Таинство Крещения, но и там опьяневшая от ярости когорта воинов с жестокостью разогнала верующих.

На праздник Пасхи император и императрица обычно посещали мартирии – так назывались тогда церкви и часовни, где лежали мощи святых, пострадавших за веру. Во время этого выезда Павел, епископ Кратийский, подошел к царской свите и сказал императрице: «Евдоксия, побойся Бога и пожалей детей твоих: не оскверняй святой праздник Христов кровопролитием».

Но спесивая молодая царица гордо прошла мимо…

Иоанна Златоуста держали под арестом в епископском доме до Троицы. В это время он послал апелляцию, адресованную Римскому епископу Иннокентию и наиболее авторитетным на западе епископам Медиоланскому и Аквилейскому, чтобы они добились пересмотра решений Константинопольского собора.

Но когда из Рима пришел положительный ответ, что по этому делу может быть созван новый собор, было уже поздно.

9 июня 404 года за Иоанном пришел конвой, чтобы отправить его в ссылку. У архиепископа была только одна просьба: чтобы его хотя бы на несколько минут завели в храм.

«Пойдемте, – сказал он, – помолимся, простимся с ангелами этого храма». Войдя в церковь, Иоанн Златоуст помолился, подошел к епископам, поцеловал двоих и, отвернувшись в слезах, сказал остальным: «Целую вас всех в лице этих; побудьте в святом храме, чтобы я мог успокоиться немного прежде, чем уйду».

Потом Иоанн вошел в крещальню, где собрались плачущие диаконисы. «Удали их, – сказал он священнику, – чтобы их скорбь не возбудила народ».

Твердым шагом Иоанн Златоуст подошел к дверям храма и отдался в руки солдат, которые увели его, скрывая от народа.

В тот же день в столице произошли большие волнения: по свидетельству очевидцев, солдаты разгоняли толпу, словно вражеское войско, не различая священников и мирян, женщин и детей.

А к вечеру в Константинополе вспыхнул пожар – на площади загорелся главный храм, и враги Иоанна уверяли, будто бы огонь начался с епископского престола сразу же, как только солдаты вывели архиепископа из храма.

Пламя пожара перекинулось на здание сената и едва не добралось до императорского дворца.

«Действием пламени крыша курии растопилась, и расплавленный свинец, стекая ручьями во внутренность здания, раскалывал колонны, мраморные стены и статуи. Золото, серебро, бронза – все металлы, сплавившись вместе, представляли взорам лишь одну безобразную огнистую массу, и здание, лишенное опоры, внезапно осело», – описывает пожар очевидец.

В поджоге обвинили сторонников Златоуста, которых называли «иоаннитами». В ту же ночь их стали хватать и сажать в тюрьмы, пытать, чтобы они сознались в поджоге, сказали, кто подговорил их совершить такое преступление…

Обо всем этом Иоанн Златоуст, который в сопровождении двух преторианцев двигался к Никее, где должен был ждать приказ из императорского дворца о месте ссылки, узнал гораздо позже.

По дороге Иоанна мучили желудочные боли и приступы лихорадки.

«Нет, каторжники и острожники не испытывают того, что претерпел я и до сих пор временами претерпеваю, – признается Иоанн Златоуст в одном из писем. – Поражаемый приступами лихорадки и принужденный ехать день и ночь, томимый зноем и потребностью сна, я не имел самых необходимых предметов и никого, кто мог бы мне оказать помощь в этих лишениях» («Феодоре»).

Впрочем, два конвоира, Анатолий и Феодор, по мере сил старались его поддерживать и даже делали корыта из обрезков бочек, чтобы ваннами немного снять приступы боли.

Иоанн думал, что его отправят в Себаст, довольно крупный восточный город. Возможно, он услышал об этом от конвоиров. Но он не представлял, что в эти дни творилось в Константинополе и сколько испытаний пришлось пережить «иоаннитам». В письмах он то и дело спрашивал о судьбе кого-нибудь из своих друзей, но письма с трудом успевали за его передвижениями.