Сам игумен Сергий тоже ходил в самодельных сандалиях и худой рясе, вместе со всеми плотничал, косил, готовил еду – и больше всего был озабочен тем, чтобы в стенах Святой Троицы не ослабевала молитвенная жизнь.

При поступлении в его монастырь не нужно было делать никакого вклада – ни деньгами, ни «вотчиной», то есть землей и людьми, что в то время было повсеместно распространено. Сергий принимал всех, кто готов был вместе с ним самозабвенно молиться.

Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры. 1422–1423 гг.

В храме Святой Троицы не было дорогой церковной утвари или светильников, все было самым простым, из крашеного дерева.

Главной ценностью Сергиева монастыря были книги, содержавшие опыт христианских подвижников прежних веков. В житии упоминается о том, что Сергий «воскрешал в уме имена великих светильников монашества – Антония Великого и Великого Евфимия, Саввы Освященного, Пахомия…» Как теперь известно, в монастырской библиотеке Святой Троицы были и переводы афонского монаха-исихаста Григория Синаита (современника Преподобного Сергия), учившего в своих творениях «умной молитве», а также другие греческие, болгарские и сербские книги.

Молва о том, что в радонежских лесах живут нестяжательные монахи, которые умеют молиться, как Ангелы, стала распространяться по всей православной Руси. В те времена русские церкви и монастыри, так же как в Византии и Европе, владели большими землями и имениями, которые постоянно увеличивались вкладами и поддерживались привилегиями.

Как раз в это время на Руси, в свободолюбивом Новгороде и соседнем Пскове, появилась так называемая ересь «стригольников», яростно критиковавших неправедную жизнь духовенства. Сергиев монастырь в этом смысле был безупречен, и неудивительно, что в радонежские леса стекалось все больше людей, ищущих спасения.

Однажды поздним вечером игумену Сергию было чудесное видение: он увидел яркий свет на небе и стаю птиц. И некий голос возвестил ему, что со временем иноков в его монастыре будет так же много, как этих птиц на небе.

В обитель не раз приезжал Алексий, митрополит Московский, находя большое утешение в духовных беседах с Сергием и всей монашеской братией. А вскоре старший брат Сергия, Стефан, вернулся из Москвы в обитель и привел в монастырь своего младшего сына Ивана, который принял в Святой Троице постриг с именем Федор.

Слава о русской обители долетела даже до Константинополя.

Однажды в радонежские леса пришли греки, посланцы от Патриарха Константинопольского Филофея, и привезли от него грамоту. Патриарх Филофей желал игумену Сергию мира и благодати и советовал устроить в обители жизнь по общежительному уставу.

В период «исихастских споров» Филофей активно защищал учение Григория Паламы и его сторонников, был инициатором прославления Паламы в лике святых после его смерти, составил его житие. Это во многом объясняет, почему Вселенский Патриарх с таким вниманием отнесся к появлению общины монахов-исихастов в далекой Руси.

Мысль об общежительном монастыре поддержал и митрополит Московский Алексий, и Сергиева обитель тоже стала жить по общежительному уставу, где были расписаны часы молитвы, время для трудов и отдыха.

«…Кто бы мог подумать, что на месте, где прежде была лесная чаща, где обитали зайцы, лисицы и волки, куда забредали медведи и бесчинствовали бесы, – на этом месте будет поставлена церковь, воздвигнется великий монастырь, соберется множество иноков…» – пишет Епифаний Премудрый.

Впрочем, вскоре налаженная жизнь в монастыре была нарушена одним неприятным событием. Как-то во время богослужения в церкви Стефан, старший брат Сергия, заметил раздраженно: «Кто здесь игумен? Не я ли первый основал эту обитель?» Той же ночью Сергий, ничего никому не сказав, покинул монастырь. Когда-то они вместе с братом начинали пустынную жизнь, и он сказал Стефану: «Поскольку ты брат мой старший, следует мне слушаться тебя, как отца», – и теперь молча уступал ему первенство.

Добравшись до монастыря в селе Махра (сейчас это территория Владимирской области), Сергий попросил, чтобы ему дали инока, который показал бы окрестные леса. Найдя безлюдное место неподалеку от реки Киржач, Сергий поселился в уединении, точно так же, как когда-то начинал в радонежских лесах.

История действительно повторилась: возле его кельи стали селиться другие монахи, по двое

и по трое приходили иноки из его обители Святой Троицы. На новом месте была выстроена церковь Благовещения, образовался монастырь.

Узнав, где теперь подвизается Сергий, троицкие монахи пошли в Москву к митрополиту Алексию, чтобы тот вернул им игумена. Московский митрополит употребил все свое влияние и уговорил Сергия возвратиться на прежнее место. Поставив игуменом в монастыре на реке Киржач своего ученика Романа, Сергий вернулся в обитель Святой Троицы.

«Когда в монастыре узнали о возвращении святого, все насельники вышли ему навстречу. Когда братия увидели Сергия, им показалось, будто взошло второе солнце. Со всех сторон слышалось: „Слава Тебе, Боже, о всех промышляющий!" Чудно и умилительно было видеть, как одни целовали руки своего святого старца, другие – ноги, третьи же, касаясь его одежды, лобызали ее, некоторые забегали вперед, чтобы полюбоваться на своего любимого наставника. Все единодушно ликовали и прославляли Бога за возвращение своего духовного отца. А что же он сам? И он духовно радовался, видя своих чад вместе», – рассказывает об этом счастливом дне Епифаний Премудрый.