Видимо, тахта показалась Диме слишком банальным местом... Ему хотелось феерии... чего-то необычного, незабываемого...

Но он забыл поинтересоваться, согласна ли с ним Алена...

Он принес ее... на концертный рояль.

М-м... Конечно, как художник она может оценить его фантазию... Белоснежное тело выгодно оттеняет черная лаковая поверхность рояля...

Но, право, это не стоило таких усилий...

Димочка запыхался, с трудом переводит дыхание... И.... ему же неудобно...

А свеча того и гляди подпалит ее распущенные волосы...

Алена опасливо отодвинулась и открыла глаза.

Полумрак огромной мастерской потерял свое очарование.

На высоком потолке отчетливо обозначились трещины. Отсвет уличных фонарей безжалостно демонстрировал толстый слой пыли на небольших квадратиках окон...

Дима дрожал всем телом, стараясь прижаться к ней потеснее...

Но не от страсти... Похоже, он просто замерз...

Пожалуй, хватит... дальше становится неинтересно...

Алена уперлась ладонями в его худую грудь с редкими светлыми волосками и легко соскользнула на пол.

— Ты так прекрасна... — шепнул он, порывисто притягивая ее к себе.

— Угу, я знаю...

— Ты сейчас отражалась в черном зеркале... как лебедь в озере...

— Очень красиво, — кивнула она.

— Ты вся дрожишь... Я тебя согрею...

Он сделал попытку поцеловать ее, но Алена уклонилась.

— Не стоит. Нам лучше одеться. Принеси, пожалуйста, мое платье... Нет, я сама...

Он остался стоять у рояля, потерянно моргая глазами.

Черт... эти пуговицы! Может быть, есть шарм в постепенном расстегивании, но обратная процедура отнимает слишком много времени...

— Я что-то сделал не так? — тихо спросил Дима.

— Нет, спасибо, все прекрасно.

Алена справилась с последней пуговкой у ворота и теперь была во всеоружии, как под броней.

— У нас уже перестали топить... — зачем-то попытался оправдаться он.

— Но в этом не твоя вина...

Дима поспешно кивнул.

— А... зачем ты оделась? Подожди, я постель постелю... У меня два одеяла...

Алене стало жаль его.

— Спасибо, солнышко, — как можно ласковее сказала она. — Но боюсь, нам будет тесно...

— Но ты же не можешь поехать сейчас на дачу! — искренне заволновался он. — Слишком поздно...

— Не волнуйся, у меня здесь рядом живет бабуля. Я переночую у нее.

Алена подхватила сумочку и на ходу ободряюще тронула его за плечо.

— Подожди, я оденусь... — спохватился он. — Я провожу!

Стук каблучков гулко отдавался в огромной мастерской.

У двери Алена обернулась. Димочка, торопясь, путался в одежде.

— Не спеши... Я уже ухожу. Пока...

Она слегка махнула ему раскрытой ладошкой, невольно копируя прощальный жест Лайзы Минелли из «Кабаре», и добавила:

— Да, Димочка, ужин был очень вкусный...

— По-моему, он тебе понравился больше, чем все остальное...

— Не переживай, я просто не люблю ставить рекорды.

Алена отвернулась, чтобы скрыть улыбку, полную грустной самоиронии.

Главное, она сегодня испытала сладкое чувство мести, сняла внутреннюю неуверенность...

Вот только понять бы, кому она мстила.

Оказывается, вовсе не Григорию, хотя по привычке думала именно о нем...

Она мстила самой себе... Своим надеждам на нечто несбыточное...

Алене пришлось взять такси, чтобы добраться до Трифоновского переулка.

Ей так не терпелось отделаться от Димы, что она соврала, будто бабуля живет рядом.

Впрочем, проблема была в том, с какими глазами заявится она к бабушке в такой час.

Хотя Алена давно считала себя взрослой и самостоятельной, она до сих пор робела при встречах с бабушкой.

В детстве она ее побаивалась, старалась беспрекословно слушаться, хотя бабуля ни разу не повысила на внучку голос, не говоря уже о банальных шлепках, до которых она никогда не унижалась.

Но ее строгое лицо, прямая спина, длинное черное платье — все это вселяло в Алену благоговейную робость.