Она стукнула еще, и он опять опустился на прежнее место.

Простуженный кран в ванной недовольно булькнул, всхлипнул, выплюнув тонкую струйку воды, и сейчас же пронзительно и натужно загудели трубы.

От этого грохота должны были тут же вскочить все остальные постояльцы отеля, и их темпераментный итальянский «скандалиссимо» просто обязан был перекрыть хрипы ржавых коммуникаций...

Но вокруг было по-прежнему тихо...

Алена едва плеснула в лицо, решив, что здесь не стоит злоупотреблять водными процедурами. Да и к чему? Ведь совсем рядом море...

Она натянула крошечное бикини и один из Лилечкиных нарядов — полотняный костюмчик с шортами. Большое мохнатое полотенце сунула в сумку, а на голову водрузила элегантную соломенную панаму. Ничего, что солнца пока не видно, — оно обязательно появится!

Полусонный портье дремал за своей стойкой. Он поднял глаза и замигал, пытаясь понять, чего от него хочет иностранная гостья.

Они оба объяснялись по-английски с трудом.

— Бич? — требовательно спрашивала Алена. — Море...

— Аморе? — недоумевал портье, гадая, на какой еще «берег любви» собралась эта блондиночка.

Алена показала из сумки краешек полотенца.

Итальянец что-то взволнованно залопотал в ответ, отчаянно жестикулируя. Он явно не хотел, чтобы Алена отправлялась на пляж.

«Предупреждали... волнение... рыбакам вернуться...» — уловила Алена из дикой смеси английских и итальянских слов.

Может, у них намечается забастовка рыбаков? Но какое это имеет к ней отношение?

Алена махнула рукой и выбежала из отеля. Не такой уж и большой этот остров Лидо. В какую сторону ни пойди — все равно упрешься в море.

...Вчера она видела его только сверху... Оно было лазурно-голубым зеркалом, такого пронзительно-чистого цвета, что дух захватывало...

Сегодня перед ней расстилалась грохочущая серая стихия.

Порывистый ветер гнал по небу обрывки свинцовых облаков, а свинцовые волны с гребешками мутной пены обрушивались на песчаный пляж, словно пытались отгрызть кусочек...

В лицо летела соленая пыль мелких брызг. На пляже не было ни души, только сиротливо поскрипывали под порывами ветра круглые полосатые тенты-зонтики...

Как ни странно, было тепло. Но не так томительно-душно, как обычно перед грозой.

Свежий ветер, проносящийся над просторами Адриатики, нес с собой странную смесь запахов: рыбы, йода, смолистого дерева и каких-то незнакомых пряностей...

Алена быстро скинула одежду, бросила под полосатый зонтик и побежала в воду.

Сколько она не была на море?

С тех пор, как беглянкой наслаждалась привольной жизнью в Феодосии...

Но тогда все было другим — и распаренный черноморский пляж, и свобода, и любовь, которую она пила жадными глотками... любовь горькая, как морская вода...

Алик любил рисовать море. Он шутил, что в нем погибает Айвазовский. Но по Алениному убеждению, Айвазовскому было далеко до Алика.

И она смотрела на море его глазами и любила его так же, как он...

Но за все те счастливые недели стихия ни разу не показала свой норов, крымская бухта была тихой и безмятежной...

С тех пор Алена ни разу не ездила на юг. Возможно, она просто боялась воспоминаний, которые неминуемо должны были нахлынуть...

«Никогда не возвращайтесь в прежние места...»

Но здесь все было другим.

Набежавшая волна с силой ударила ее в ноги, и Алена не удержалась, упала в воду и услышала вырвавшийся из груди собственный смех.

Воспоминания отпустили. Остались только тихая грусть и жалость. Но страданий уже не было...

Так человек сдирает с зажившей ранки засохшую корку, морщится в предчувствии неминуемой боли... и обнаруживает под ней розовую полоску новой, здоровой кожи...

Следующая волна накатила вслед за первой, перевернула Алену на спину и потащила за собой.

Здорово!

Она достала ногами дно и оттолкнулась. Несколько взмахов рук — и берег стремительно отдалился.

Зато в небе появился голубой просвет. Обрывки туч стремительно уплывали в глубь побережья, словно волны, гонимые ветром...

Алена считала себя хорошей пловчихой и совершенно не боялась, направляясь в открытое море. В соленой воде гораздо легче держаться, чем в пресном бассейне...

Вверх — вниз... Вверх — вниз...

Как на качелях... Сердце замирает, и тут же тело поднимается на новый гребень...