После ухода Гордона я достал свой экземпляр Руководства по применению исправленного перечня психопатических черт Хэра (ИППЧ) {1} . Перечень психопатических черт, составленный профессором Хэром, – это инструмент, которым мы пользуемся в полевых условиях для оценки психопатии. Он состоит из двадцати пунктов, описывающих основные признаки психопатии: например, отсутствие эмпатии, чувства вины и раскаяния, болтливость, поверхностность, склонность к паразитизму, скудость эмоций, безответственность, импульсивность. Эти черты нужно оценивать на протяжении всей жизни человека и во всех ее областях. То есть, чтобы зафиксировать «отсутствие эмпатии» по перечню, нужны свидетельства, что эта черта присутствует во всех аспектах жизни – дома, на работе, в школе, в общении с родными, друзьями и возлюбленными. Каждый из двадцати пунктов оценивается по трехбалльной шкале: 0 – неприменимо; 1 – применимо в некоторой степени и 2 – безусловно применимо во многих отношениях. Так, можно получить от 0 до 40 баллов, а клинический диагноз психопатии достается тем, кто набирает 30 и выше. Заключенные в среднем набирают 22 балла. Обычный житель США и Канады, не сидевший в тюрьме, наберет в среднем 4 балла из сорока.

Гордон набрал 31 балл. Он был моим первым психопатом.

Я закончил свои заметки с обоснованием оценки Гордона по Перечню психопатических черт, проглотив два бутерброда с арахисовым маслом и вареньем, которые приготовил накануне вечером. Мне нужны были силы для следующего интервью. Тяжело несколько часов сосредоточенно беседовать с заключенными, постоянно соблюдая осторожность, пока стараешься получить необходимую информацию, вызвать на откровенность и следить за дверью, чтобы всегда при необходимости иметь возможность выскочить наружу.

Я вернулся в жилой блок, и ко мне подошел сокамерник Гордона и мой второй собеседник Грант. Гордон сказал ему, что со мной «забавно» разговаривать, и предложил ему «попробовать» пообщаться со мной.

У Гранта была совершенно обычная внешность и манеры, которые подошли бы продавцу машин, если не обращать внимания на лихие татуировки, спиралью покрывавшие его руки. Он с самого рождения был связан с пенитенциарной системой: мать родила его в тюрьме, а теперь он отсиживал пятнадцать лет за два убийства, которые совершил в тридцать. Гранта осудили за непредумышленное убийство двух сообщников по ограблению. По-видимому, они не поделили добычу. Мелькнули ножи, но куда им было против 9-миллиметрового пистолета Гранта.

– Бах-бах… бах-бах… и двое готовы, – продемонстрировал он, выставив указательный палец, как дуло пистолета. – Одна из моих лучших разборок.

Об убийствах он рассуждал так спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, и я даже поймал себя на мысли, а не врет ли он. Личное дело все подтвердило: два выстрела в «корпус» обоих подельников. Грант получил от пятнадцати лет до пожизненного, главным образом благодаря сделке с обвинением: у них было недостаточно улик, чтобы обвинить его в умышленном убийстве, а орудие преступления он выбросил. Что интересно, он подробно рассказал, как избавлялся от своего любимого «Глока-17» с увеличенной емкостью магазина. Сначала он хотел заявить о своей невиновности, но адвокат сказал, что проститутка, которой он заплатил, чтобы она обеспечила ему алиби, скорее всего, сломается под перекрестным допросом в суде.

Я поинтересовался, совершал ли он что-нибудь противозаконное, за что его не ловили, и Грант засмеялся как-то по-детски проказливо и сказал:

– Да много чего… поджигал, грабил, влезал в дома, угонял машины, подделывал чеки и кредитки, ну и, само собой, кое-где еще лежит парочка покойников.

Он застрелил нескольких незнакомых людей, которые, по его словам, лезли куда не надо, и утопил по меньшей мере одну подружку в бассейне… и тут до меня дошло, что я сижу напротив настоящего серийного убийцы, хотя и необычайно дружелюбного.

В конце концов я вытянул из Гранта признание, что он убил десятерых. Как ни удивительно, он никогда их не считал; фактически выкинул их из головы. Я попробовал вписать убийства Гранта в классический профиль серийного убийцы, но они никак не вписывались. Большинством серийных убийц в их деяниях движет тяга, как правило связанная с сексуальным доминированием или садизмом. Такие серийные убийцы, как Тед Банди, соответствуют критериям психопатии, и вдобавок им свойственна парафилия (расстройство полового влечения), например садизм. Первым объясняется отсутствие эмоций, эмпатии и чувства вины, а вторым – склонность к убийствам. Если соединить психопатию с парафилией, получится очень опасный человек. К счастью, таких людей совсем немного.

У Гранта не было сексуальных расстройств вроде садизма. Он описывал сравнительно нормальную половую жизнь. Да, он сознался, что бывал с женщинами довольно груб, но само причинение боли его не возбуждало. На самом деле большинство жертв Гранта – мужчины. Казалось, он легко прибегает к насилию, быстро и без особых раздумий. Ему повезло, что его поймали только на двух из десяти убийств.

В оставшееся время я узнал, что Грант еще с ранней юности влипал в неприятности, много раз попадал в полицию, часто дрался и не мог или не хотел остановиться ни на одном роде занятий, профессии или месте работы дольше пары месяцев. Он получал социальные пособия под разными именами, несколько раз был женат, зачал четырех детей – по крайней мере, сколько вспомнил. Этот последний пункт довольно любопытен. Грант не помнил, когда родились его дети, и вообще знал по имени только двоих. Он вел жизнь кочевника, переезжал с места на место – часто по малейшей прихоти, жил в своем фургоне, в палатке, иногда съезжался с женщинами, иногда они беременели, и он неизменно отправлялся на поиски новых приключений.

Психопаты редко в подробностях осведомлены о своих детях. Как Грант, они часто даже не знают, сколько их всего. Потом, в ходе исследования, мне станет ясно, что отсутствие связей с детьми у психопатов – это одна из самых ярких черт личности.

Уже вечерело, так что я быстро свернул наше интервью и сказал Гранту, что, может быть, захочу попозже обсудить что-нибудь еще. Он встал, протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями.

– Давайте сделаем это еще раз, – сказал он. – Мне понравилось.