– - Дедушка, дедушка!
– - дергалаМашаКузьму Егоровича.
– - А где тетя Жюли?

КузьмаЕгорович скосил глазанаодинокую кабинку, оставшуюся метрах в двадцати позади, и сказал укоризненно:

– - Ай-ай-ай, Маша! Тетя Жюли делает пи-пи, -- и, сноваоглянувшись беззаботно, вдруг настороженно приостановился.

– - Я не допущу, -- кипятилась меж тем в кабинке Жюли, -- чтобы ты компрометировалаКузьму Егоровича! Настоящим коммунистам в России и без того туго!..

– - Ну чего, дед?
– - тянулаМашенькаКузьму Егоровича, пристально глядящего накабинку.
– - Пошли-и. Нехорошо подглядывать.

– - Там, кажется, штаны, -- невнятно пробормотал КузьмаЕгорович.

– - Ты никогда, никогдане проникнешь в этот дом!
– - шипелаЖюли.

– - Думаешь?
– - усомнилась Вероника.

– - И думать нечего: я тебя простою в Сибири сгною!

КузьмаЕгорович по мере того, как приближался к кабинке, все ускорял шаги, все круче нагибался, все невероятнее выворачивал голову:

– - Штаны-ыю

– - Ориентир В-2ю Ориентир В-2ю -- бормотал в уоки-токи Равиль, раком скарабкивающийся из расщелины.

Рыбаки со всех ног чесали к кабинке, утопая в пескею

КузьмаЕгорович рванул дверцу, как оперативник в кино.

– - Интервью, господин Кропачев!
– - мгновенно сориентировалась Вероникаи протянулаКузьме Егоровичу под нос диктофончик.

Жюли оттеснилаВеронику, закрылаКузьму Егоровичасобою и авторитетно произнесла:

– - Господин Кропачев в отпуске интервью не дает!

– - Ну отчего жею -- довольный тем, что обладателем штанов оказалась обладательница, ответил КузьмаЕгорович.
– - Если газетадостаточно прогрессивнаяю

– - Progressive??
– - возмутилась Жюли.
– - Reaction! Reaction!
– - и, взяв Кузьму Егоровичапод руку, потащиланаружу.

Вероникою, впрочем, уже занималась четверкарыбаков.

Большой теплоход, усеянный редкими огнями, медленно разворачивался близ берега.

КузьмаЕгорович стоял наверхней палубе -- пальто внакидку -- и вдыхал ветер перемен. Потом спустился в каюты. Дверь ванной, закоторою слышался шум душа, былаприоткрыта, бросая длинный косой луч наковер коридора. КузьмаЕгорович подошел к щели, приложился глазом: заполупрозрачной занавескою Жюли принималадуш.

Чем дольше смотрел КузьмаЕгорович, тем больше воодушевлялся. Жюли почувствовалапостороннее присутствие, выглянулаиз-зазанавески:

– - Это вы, Кузьма?

КузьмаЕгорович вздрогнул и поспешил дверь прикрыть.

– - Ничего-ничего!
– - крикнулаЖюли.
– - Мне не дует.

КузьмаЕгорович улыбнулся тоже и даже сделал довольно решительный шаг внутрь, какю характерным, требовательным образом зазуммерилакремлевская вертушка. КузьмаЕгорович сорвался с местаи припустил назвук.

Жюли, накинув халатик, плавно прошествовалав спальню. Дверь засобою закрыларовно настолько, чтобы, проходя по коридору, можно было увидеть пространство перед зеркалом. В это как раз пространство поместилась, снялахалатик, не спешанаделатончайший, весь в кружевной пене, пеньюар и принялась расчесывать волосы, через зеркало поглядывая надверь.

В щели тенью, нацыпочках, промелькнул КузьмаЕгорович.

– - Вы, кажется, что-то хотели сказать, Кузьма?
– - окликнулаЖюли.

КузьмаЕгорович воровато появился напороге и, стараясь не смотреть наЖюли, понуро произнес:

– - Спокойной ночи.

После чего прикрыл дверь и бесповоротно скрылся.

В черное окно билась рождественская метель. В детской Жюли, одетая маркизою Помпадур, сделаладвапоследних стежканакорсаже Маши -- Красной Шапочки, откусиланитку и, хлопнув девочку по попке, послала:

– - Беги!

Машенькавпорхнулав огромную залу, посреди которой стоял торжественно и красиво накрытый рождественский стол: елочкасо свечами, подарки натарелках под салфетками, великолепие вин и закусок. И, конечно, традиционный гусь.

Вслед заМашенькою вплылаЖюли, ловя восхищенные взгляды. По обеим сторонам столасидели Равиль и КузьмаЕгорович: последний в ослепительно белом смокинге, первый -- одетый оперным татарином: шаровары, поясной платок, широкий музейный ятаган. Еще один прибор был покане задействован.

– - По случаю маскарада, -- торжественно произнеслаЖюли, -- говорим только по-французски!
– - и уселась застол.

– - Чего-чего?
– - спросил Седовласый у молодого своего ассистента.

– - Собираются говорить только по-французски, -- перевел ассистент.

– - Это кто?
– - зашелся мрачным смехом Седовласый.
– - Кузьма?!.

– - А почему нету папы?
– - спросилапо-французски Машенька.

– - Как это нету?
– - раздалось от дверей, и появившийся в комнате Никитасделал что-то вроде циркового антрэ.