…Когда Виталий, наконец, приехал домой, было уже около девяти, вечера. Из столовой доносились голоса. Виталий сразу заметил Степкин плащ на вешалке — синий аэрофлотский плащ. И кстати, не обнаружил пальто отца. Опять на какой-нибудь конференции. Сколько они вечеров не виделись! Хотя чаще всего где-то пропадает вечером сам Виталий! И не где-то, а со Светкой. Или, конечно, на работе.

Он повесил плащ, машинально поправил перед зеркалом галстук, пригладил волосы и направился в столовую.

Толстый, до синевы выбритый Степан в своём форменном щеголеватом кителе при виде Виталия тяжело поднялся и, улыбаясь, широко раскинул короткие руки.

— Ну-у, сколько лет, чертушка! Сколько лет!..

Мама растроганно наблюдала, как они обнимались. Потом сказала:

— Иди мой руки и садись. Голоден, конечно? — И, обращаясь к Степану, добавила: — Теперь перед сном наестся. Если бы вы знали, как это вредно. Чтобы человек сам своими руками разрушал собственное здоровье. Дикарство какое-то!

— Знаем, Елена Георгиевна. Знаем, — раскатисто подхватил Степан. — Но этому мужику здоровья хватит на двоих.

— Ах, мы всегда так говорим до поры до времени. Да! — спохватилась вдруг Елена Георгиевна. — Знаешь, кто тебе звонил? — она сделала загадочную паузу. — Вера Афанасьевна! Ужасно стыдно, но я её просто не узнала, — и горестно всплеснула руками. — Все насчёт ужасного случая с Женей Лучининым. Мне Стёпа уже рассказал.

— Да, старина, ужасного случая, — хмуро и напористо повторил Степан, снова усаживаясь к столу. — Я тебе сейчас доложу все, что мы узнали. Это так нельзя оставить, черт побери.

— Но сначала иди помой руки, — вмешалась Елена Георгиевна.

Потом Степан рассказывал. Первой обо всем узнала Валя Корсакова: у неё, оказывается, тётка живёт в Окладинске.

Лучинин приехал туда с женой всего год назад из Ленинграда. Ему предложили принять завод. Собственно, это только одно название — завод. Просто большие мастерские. С допотопным оборудованием. Там работает сосед этой тётки. Он ей все и рассказал. Женька то ли что-то проворонил, то ли допустил какие-то злоупотребления или даже хищения. Никто толком ничего не знает, всякие разговоры идут. Но ему грозил суд. Вот он и покончил с собой. Милиция констатировала самоубийство.

Степан говорил отрывисто, глухо, еле сдерживая волнение. Про чай он забыл, и тот стыл в стакане. Степан курил одну сигарету за другой и, каждую минуту прерывая себя, обращался к Виталию с гневным вопросом:

— Ты можешь себе это представить?.. У тебя в голове это умещается?.. Ну, ведь чушь, чушь, верно?

Виталий оглушенно молчал. Он всего этого действительно не мог представить. Чтобы Женька Лучинин что-то похитил? Чтобы его судили? Чтобы, наконец, он покончил с собой?! Нет, это действительно чушь! Этого быть не может!

Он так потом и сказал:

— Этого быть не может!

— Но тогда… Что тогда? — насторожённо спросил Степан. — Ведь в живых-то его нет. Это факт.

— Надо выяснить, как все случилось. По нашим каналам.

— Так ведь именно «ваши каналы» и утверждают, что это самоубийство.

Степан не скрывал насмешки.

— Попросим ещё раз разобраться. Повнимательнее.

— Слушай! — вспылил Степан. — Не притворяйся наивным! Они что, по-твоему, сами себе враги?

— Я не притворяюсь. И наивных у нас нет. В конце концов, поедет кто-нибудь из министерства.

— Ты сам должен поехать! Ты знал Женьку! Это твой долг, черт возьми! Товарищеский, человеческий, гражданский, какой хочешь!

Елена Георгиевна нервно вязала, время от времени с тревогой поглядывая на сына. Внезапно она отложила вязанье, двумя руками поправила пышные белокурые волосы с еле заметкой сединой и строго, как, вероятно, говорила со своими пациентами, сказала:

— Стёпа прав, Витик. Это тебе и папа скажет.

— Меня никто не пошлёт, — буркнул Виталий.

— Пошлёт! — запальчиво возразил Степан и энергично взмахнул рукой. — Мы твоему министру письмо написали, если хочешь знать! Всем бывшим классом! И не мы одни! Из Окладинска, говорят, тоже писали. И откуда-то ещё. Не верят люди! Многие не верят!

— Найдут неопытней, кого послать.

— А мы просим тебя. — Степан вскочил со стула, сопя прошёлся по комнате и остановился перед Виталием. — Пусть пошлют ещё кого-нибудь. Но и ты должен поехать. Обязательно! Именно ты! — он ткнул Виталия в плечо толстым пальцем.

В соседней комнате зазвонил телефон. Елена Георгиевна поспешно поднялась со своею места.

Друзья, прислушиваясь, на минуту умолкли.

— Вера Афанасьевна, — первым догадался Степан. — Иди, иди…

Виталий со вздохом отодвинулся от стола и направился к двери.