Шрифт:
Пален. И я, ваше величество…
Павел (указывая на Марию Федоровну и Палена). А я знаю, о чем они судачат.
Анна. О чем?
Павел. Да уж знаю. Давай-ка их дразнить.
Анна. Ах, нет, ради Бога! И без того ее величество…
Павел. Надоело мне ее величество! Не в свое дело суется. Мозги куриные. Ей бы не императрицею быть, а институтской мадамой! (Вставая.) Пойдем же.
Анна. Ну, зачем, зачем, Павлушка?..
Павел. А затем, что весело, шалить хочется. Мы ведь с тобой глупенькие, а они умные, как же не подразнить их?
Павел подходит к Марии Федоровне. За ним — Анна.
Павел. Votre conversation, madame, me para^it bien anim'ee. [16] О чем беседовать изволите?
Мария Федоровна (дергая потихоньку Палена за край мундира). О новом прожекте для Павловска, ваше величество: храм Розы без шипов…
Павел. Только о Розе?
Пален. Начали с Розы, а кончили…
Павел. Шипами?
Пален. Почти что так. Кончили вызовом, который вашему величеству угодно было сделать иностранным государям.
16
Ваш разговор, сударыня, кажется мне весьма оживленным (франц.)
Павел. Ага! Ну и как же вы о сем полагаете, сударыня?
Мария Федоровна. Aber Paulchen, mem lieber Paulchen… [17]
Павел. Извольте говорить по-русски: вы — императрица российская. (Молчание.) Отвечайте же!
Мария Федоровна. Ах, Боже мой, Боже мой… Я, право, не знаю, ваше величество… Мысли мои… so verwirrt! [18]
Павел. Ну, а вы, граф?
Пален. В царствование императора Павла I Россия удивила Европу, сделавшись не покровительницею, а защитницею слабых против сильных, утесненных против утеснителей, верующих против нечестивцев. И сия истинно великая, истинно христианская мысль возникла в рыцарской душе вашего величества. Поединок же оный — всему делу венец, воскресение древнего рыцарства…
17
Но, Паульхен, дорогой Паульхен (нем.).
18
Так перепутаны (нем.).
Павел. Хотите быть моим секундантом, ваше сиятельство?
Пален (целуя Павла в плечо). Недостоин, государь…
Павел. Достойны, сударь, достойны. Вы меня поняли. Да, воскресение древнего рыцарства. Под стягом Мальтийского ордена соединим все дворянство Европы и крестовым походом пойдем против якобинской сволочи, отродия хамова!
Пален. Помоги вам Бог, государь!
Павел. Не имел и не имею цели иной, кроме Бога. И пусть меня Дон-Кишотом зовут — сей доблестный рыцарь не мог любить Дульцинею свою так, как я люблю человечество!.. Да вот беда — хитрить не умею и с господами-политиками частенько в дураках остаюсь. За то себя и казню: любил кататься, люби саночки возить. Справедливость требует сего. Не подданные за государей, а государи за подданных должны кровь свою проливать. И я первый на поединке оном пример покажу.
Молчание.
Павел. А господа политики с носом останутся. Меня думали за нос водить, но, к несчастью для них, у меня нос курнос. (Проводя по лицу рукой.) Ухватиться не за что!..
Молчание.
Павел (быстро оборачиваясь и подходя к Анне, напевает).
Quand pour le grande voyage
Margot plia bagage,
Des cloches du village
J’entendis la lecon:
Din-di, din-don. [19]
Анна (тихо). Перестань, П'aвлушка, ради Бога!
Павел. А что?.. Ну, не буду, не буду. Уж очень мне сегодня весело, — так бы и запрыгал, завертелся на одной ножке, император всероссийский, как шалунишка маленький. (Помолчав.) Приметил я, что, когда сей род веселости найдет на меня, то всегда перед печалью.
19
Когда, отправляясь в далекий путь,
Марго складывала вещи,
Деревенские колокола
Дали мне урок:
Дин-ди, дин-дон (франц.)
Покинешь матерню утробу —
Твой первый глас есть горький стон;
И отходя отсель ко гробу,
Отходишь ты, стеня, и вон.
Стон и смех, смех и стон. Din-don! din-don!
Мария Федоровна (тихо Палену). Aber um Gottes willen, что с ним такое? Боже мой, Боже… я ничего не понимаю… Пожалуйста, граф, успокойте, развлеките его…
Пален (подойдя к Павлу). Ваше величество, курьер из Парижа, от господина первого консула, генерала Бонапарта.
Павел. Принять, принять!
Адмирал Кушелев подходит к Павлу.
Павел. Наидружественнейшие сантименты господина первого консула… (К Кушелеву.) А ты что, братец, головой качаешь?
Кушелев. Помилуйте, ваше величество, какое же дружество самодержца всероссийского, помазанника Божьего, с оным Бонапартом, проходимцем без роду, без племени, выскочкой, говорят, из той же якобинской сволочи?
Павел. Да ведь и меня, сударь, «якобинцем на троне» зовут.
Кушелев. Клеветники токмо и персональные оскорбители…
Павел. Нет, отчего же? По мне пусть так: представьте, господа якобинцы, что у меня красная шапка, что я ваш главный начальник — и слушайтесь меня…
Входит курьер Башилов.
Башилов (став на колени и целуя руку Павла). Здравия желаю, ваше величество! От господина первого консула.
Подает письмо.
Павел (читает сперва про себя, потом вслух). «La Russie et la France en tenant aux deux extr`emit'es du globe, sont faites pour le dominer». [20] Да, Россия и Франция должны мир пополам разделить. А генерала Бонапарта законным государем мы признать готовы. Нам все равно, кто — только бы государь законный. Угомонились господа французы — и слава Богу! А ведь давно ли, как некий исполин беснующийся, терзая собственную свою утробу и с остервенением кидаясь на других, наводило ужас на Европу сие издыхающее ныне богомерзкое правление. (Башилову.) Ну, а теперь что, как у вас в Париже?
20
Россия и Франция, находясь на двух краях мира, созданы для того, чтобы ими владеть (франц.).