У меня не было известий от Никиты. Что думал он о событиях? Ждал ли конца войны с тем же нетерпением что и я? Можно подумать, что наша жизнь до тех пор была лишь смутным зарождением, что нам только предстоит родиться! Впрочем, я не очень беспокоился на его счет. Он был ловок, как акробат. И ему, жившему в Бельгии, которая, как и Франция, была под властью немцев, удалось обмануть, думалось мне, контроль нацистских оккупантов и перебраться тем временем к семье в Нью-Йорк. Всплеск радости, которой было встречено освобождение Парижа, подписание мира в 1945 году, побудили меня воспользоваться открытием границ, чтобы поехать в Бельгию.

По совпадению, достойному наших эмигрантских приключений, мне предложили прочитать в нескольких валлонских городах цикл лекций по французской литературе XIX века. Может быть, оказавшись там, я разыщу кого-нибудь, кто приведет меня к Никите или хотя бы подскажет его адрес? Я попросил двухнедельный отпуск в префектуре Сены и сел в брюссельский поезд, мечтая о долгожданных встречах, которые напомнили бы мне чудесные дни на улице Спонтини.

Из вереницы выступлений и речей перед вежливой и немногочисленной бельгийской публикой у меня сохранилось только воспоминание о пожилой женщине в серо-бежевом плаще и разукрашенной шляпке, говорившей с русским акцентом. Она подошла ко мне на выходе из лекционного зала и без обиняков спросила:

– Ваша настоящая фамилия Тарасов?

– Да, – сказал я.

– Так говорят наши соотечественники в Брюсселе, но я хотела знать наверняка…

Боясь как бы она не вовлекла меня в праздную дискуссию об особенностях творчества русских и французских писателей прошлого века, я решил тем не менее, что встреча с этой любезной любопытной дамой могла быть полезной, и в свою очередь спросил ее:

– Вы бываете в эмигрантских кругах в Бельгии, может быть, вы слышали о Воеводовых?

– Конечно, – воскликнула она. – Но они в США!

– Все?

– Думаю, что да…

Поколебавшись немного, она спохватилась:

– Нет! Нет! Постойте, есть молодая чета Воеводовых, которая незадолго до войны переехала из Брюсселя в Лубэн. Она старше его… Он работает в библиотеке университета, или где-то еще в этом роде… Его жена – служащая аптеки…

– Его жена? Они женаты?

– Да. А что?

– Да нет… ничего…

Сердце у меня учащенно забилось. Собравшись с мыслями, я задал главный вопрос:

– У вас есть их адрес?

– Что вы! Откуда! Впрочем, это несложно! Если хотите им написать, можете всегда послать ваше письмо в Лубэн на адрес одной из городских аптек. Люди этой профессии знают друг друга, они передадут…

Я горячо поблагодарил ее. На этот раз я был на верном пути! Остальное меня не интересовало. Я не очень учтиво поторопился прервать разговор и вернулся в гостиницу, обрадованный новой перспективой. И на следующий день написал на имя мадам Воеводовой, указав на конверте адрес аптеки Лубэна, взятый наугад в телефонном справочнике. Чтобы не сбить с толка друзей, я подписал мое послание фамилией Тарасов, единственной, которая была им известа. И попросил консьержа гостиницы отметить в его книге записей, что Тарасов и Труайя – одно и то же лицо. Поразмыслив, я решил, что у меня слишком мало шансов попасть в цель с первого раза.

Однако несколько дней спустя получил ответ. Он пришел от «Мадам Лилиан Воеводовой». Она явно не была уже мадам Суславской. Никита на ней в самом деле женился. Восемь лаконичных строчек. Я был удивлен тому, что она ни словом не обмолвилась о Никите в своей короткой записочке. Но во всяком случае соглашалась встретиться со мной и назначала свидание в большом кафе Лубэна в четверть первого в следующее воскресенье.

Я предполагал в тот день вернуться в Париж. Однако, не раздумывая, аннулировал бронь на поезд. В ту ночь я едва смог сомкнуть глаза; казалось, что мне снова двенадцать лет, что меня, как когда-то, снова ждут на улице Спонтини на праздник нашей дружбы и литературы.

Я пришел на встречу точно в назначенное время. Входя в кафе, с удивлением увидел сидевшую около входа полную женщину с безразличным взглядом, которая улыбаясь, протягивала мне руку. Нет сомнения в том, что я изменился меньше, чем она, так как она меня узнала. Куда девалась та Лили, хрупкая и соблазнительная, которая учила меня танцевать? Я расстался с кокеткой, а встретил матрону. Жизнь идет быстрее в отличие от памяти. Потрясенный головокружительным бегом времени, я пробормотал несколько учтивых банальных слов, однако не мог между тем помешать себе посожалеть о том, что ни она, ни мой дорогой Никита не испытали необходимости сообщить мне в свое время об их помолвке.

– Я только на днях узнал, и совсем случайно, – сказал я с упреком. – Это невероятно!..

– Да, да, – согласилась она. – Но тогда у нас голова шла кругом… Все было так сложно для нас!.. Впрочем, церемония была очень скромной, без приглашенных, без шума.

– А Никита?.. Он не пришел с вами сегодня… Где он?

Она не спеша поднесла кружку с пивом к своим ярко накрашенным губам, сделала большой глоток и ответила:

– Как? Вы и об этом не знаете? Никита умер.

Сраженный этим откровением, я сел рядом с Лили, заказал тоже пива и пробормотал: