– Летающий культиватор… – говорил он все громче и громче. – Летающий плуг!.. Мы перевернем сельхознауку! Мы создадим эскадрильи сельхозмашин! – Декан уже вдохновенно кричал: – Эскадрилья культиваторов! Пахота на бреющем полете! А? Звучит? Завтра же приступим! Нет, зачем завтра? Сейчас! Где Кретов?

Наум Захарович бросился к телефону. Руки его дрожали, и уши, длинные, как у тушканчика, подергивались.

– Надо бы сначала сеялку закончить, – робко подал голос Ким. – А то к защите не успеем.

– К черту вашу сеялку! Немедленно приступайте к проектированию летающих сельхозмашин! Начнем с летающей бороны – и диплом я вам гарантирую. Алло! Алло! Кретов? Косаревский? Косаревский, срочно найдите Кретова! Поняли? И ко мне! Оба! А вы чего стоите? Марш за ватманом и карандашами!

Декан стал теснить нас грудью. Взъерошенный, возбужденный, он напоминал рассерженного воробья.

Ошеломленные, мы поплелись к Дмитрию Алексеевичу. Институт уже лихорадило. Трещали звонки. Бежали курьеры. Косаревский тащил куда-то кусок пропеллера.

– Я так и думал, что он из вашей сеялки мыльный пузырь сделает, – сказал завкафедрой. – Что же нам предпринять? Бросать работу никак нельзя. Эх, нам бы дня на три трактор, и сеялка вчерне готова! Тогда можно было бы и наступать.

– Может, к ректору сходим? – подал мысль Ким.

– К ректору, конечно, сходить можно, да Глыбка наверняка успел позвонить ему и затуманить мозги. У него это здорово получается. Ну ладно, хлопцы и девчата, идите домой, отдыхайте. А завтра мы чего-нибудь придумаем.

Косаревский явно задавался. Он разгуливал по гаражу в синем халате и, помахивая связкой ключей, отдавал распоряжения первокурсникам:

– Двое – промыть фильтр! Ты, рыжий, почисть колесо!

Увидев меня, лаборант стал еще важнее. Вперевалку он подошел ко мне и похлопал по плечу.

– Как дела, Рыков?

– Ничего. А у тебя? – Я встал на цыпочки и тоже похлопал Косаревского.

– Отлично.

– Ну и прекрасно.

Мы опять похлопали друг друга.

– Работаешь, значит? – спросил я.

– Работаю. Вчера старшим лаборантом назначили. – Косаревский стал надуваться.

– Старшим лаборантом?! – я сделал изумленное лицо.

– Да. И одновременно буду учиться в аспирантуре.

– Здорово! Везет же людям!

– Да… Оклад – сто.

От важности Косаревский совсем превратился в статую.

– Но и работы здесь много, – покачал я головой.

– Конечно, много, – процедил старший лаборант.

– Почистить, помыть, заправить тракторы… Не успеваешь, наверно. Вот этот «Беларусь», мне кажется, совсем неисправен.

– «Неисправен»! – презрительно фыркнул Косаревский. – Да на нем хоть сейчас в поле.

Я с сомнением обошел вокруг новенького трактора.

– Смазан? Заправлен?

– Конечно.

– Инструмент на месте?

– Конечно.

– И пусковой шнур?

– Разумеется.

– Нет, ты все-таки молодец, Косаревский! – воскликнул я. – Кто же сторожит всю эту красоту?

Старший лаборант скромно пожал плечами.

– Я.

– И ночью?

Косаревский неопределенно промолчал.

За углом меня с нетерпением ожидал Ким.

– Ну как? – спросил он, едва я подошел.

– Трактор в полном порядке. Замок едва держится. Сторожа нет, – отрапортовал я.

Ким потер руки:

– Прекрасно. У тебя талант разведчика. Не будем терять время.

План, выработанный нами совместно с Кретовым, был дерзок и прост: увести ночью из гаража трактор и испытать сеялку. Под утро трактор можно незаметно поставить на место.

– А когда у нас будет конечный убедительный результат, – сказал Дмитрий Алексеевич, – летучая борона нам не страшна.

Еще задолго до наступления темноты мы стали готовиться к ночной операции, которую условно назвали операцией «СЛБ», что означало: «Смерть летучей бороне». Сеялку смазали и тщательно отрегулировали. Семена откалибровали. Мерина накормили. Для двигателя «Летучего Голландца» был сделан намордник – на тот случай, если ему вздумается заржать, а также приготовлены обмотки для копыт. Я еще предлагал надеть всем черные маски, но Ким был против излишней экзотики.