— Ты покинул свое жилище, — сказал он. — Ты находишься в розыске. По тебе плачет виселица. Но этого мало — ты явился сюда. Ты мог запятнать предательством собственную мать. Ты мог сделать ее соучастницей своего злодейского преступления. Если на нее падет подозрение, то даже мне не спасти ее.

— Я бы никогда не выдал ее. Я бы поклялся, что она не разделяла мои взгляды. Я бы сказал, что она не знала о моей присутствии здесь.

— Замолчи! — Джейк покачивался на каблуках в глубокой задумчивости. Он снял с крючка ключ.

— Ты останешься здесь, — приказал он. — Пошли, Кэт! Оставь его.

Он вытолкнул меня и запер лачугу. Я спросила:

— Что ты собираешься делать, Джейк?

— Увидишь, — ответил он.

Я знала, что он имеет в виду: он будет держать Роберто взаперти, пока не сможет передать его в руки тех, кто доставит его в суд для смертного приговора за измену.

Не знаю, как я пережила этот день. Мне не приходило в голову, что можно сделать.

Джейк зловеще молчал, думаю — вырабатывал план. Я спрашивала себя, не попытается ли Роберто сбежать. Если так, то далеко ему не уйти. Он слишком измучен. Вряд ли он сможет дотянуться до оконца, разбить его и выбраться наружу. Он уже не в том состоянии, как прежде, когда мы с Мануэлей скрывали его.

Весь день напролет я напряженно ждала. Мне постоянно слышался стук копыт — как будто пришли за Роберто. Пять минут казались часами, а час — целыми сутками.

Я чувствовала себя совершенно разбитой; из головы не выходила ужасная картина страдальцев на виселице. Такое не должно случиться с Роберто… нет, нет, не с моим сыном, не с малышом, которым мы так гордились, — Фелипе и я.

К вечеру Джейк вернулся домой и сразу прошел в спальню.

— Джейк, — воскликнула я — что ты сделаешь?

— А что, по-твоему, я должен сделать?

— Ты выдашь его?

— Пока он в хижине. Я связал его, чтобы он не сбежал, кроме того, у меня ключ.

— Джейк, умоляю… я никогда и ничего не просила так, как сейчас… отпусти его. Ну, пожалуйста, Джейк, а не то я…

— Что тогда?

— Если ты причинишь зло моему сыну, я возненавижу тебя навеки.

— Ты уже сто лет говоришь, что ненавидишь меня.

— Раньше я шутила, а теперь говорю всерьез. Если ты выдашь Роберто…

— Ты слишком все драматизируешь. Он — предатель. Это ты понимаешь, Кэт? Очень скоро нам придется бороться не на жизнь, а на смерть против таких, как твой Роберто. Испанцы готовы вторгнуться сюда… силой навязать нам свою не праведную веру, установить по всей стране инквизицию. Ты понимаешь, что это значит?

— Да, очень хорошо понимаю. Я ненавижу это. Я буду бороться всей силой и волей.

— Значит, ты с нами, Кэт, а те, кто с нами, не имеют права жалеть тех, кто против нас… кем бы они ни были.

— Отпусти его, Джейк. Помоги ему. Ты можешь. Дай ему коня. Он доберется до Корнуолла и сможет там жить спокойно.

— Ну да — спокойно жить! Когда это будет? В любой момент он начнет воздвигать своих идолов.

— Джейк, Джейк, прошу тебя. Не сказав ни слова, он вышел, оставив меня одну. Он ездил далеко; я поняла это, когда он вернулся, по загнанной лошади.

Настала ночь. Я не ложилась. Неподвижно сидела в кресле и плакала.

Джейк лег в постель и заснул или притворился спящим. Когда он проснулся, я все еще сидела в кресле.

Тогда он подошел ко мне, поднял и перенес на кровать.

Он обнял меня и ласково сказал:

— Ты губишь себя.

Я не ответила. Все уже сказано, он принял решение. Интуитивно я знала о его намерениях.

Я заснула, вконец измученная своими переживаниями, а когда проснулась, было совсем светло, Джейк уже ушел.

Мне очень хотелось сходить в лачугу, но Джейк строго-настрого запретил мне это делать, и я не пошла. В любом случае нужно ждать, пока не прояснится ситуация.

«Надо что-то придумать. Боже Милостивый, — молилась я, — научи меня, что делать. Помоги мне спасти моего сына».

Все утро я не видела Джейка. Пришла Дженнет и затараторила с порога:

— Знаете, хозяйка, «Золотая лань» уходит в плаванье. Говорят, с приливом она уйдет.

Я почти не слышала ее, думая о своем: «Роберто, как бы спасти тебя?»