Они с Левушкой, взяв фонарь, обошли обозные телеги, но прямая дорога привела к каким-то загибающимся аллейкам, и преображенцы не сразу сообразили, что дефилируют вокруг необъятной клумбы, а лишь на третьем круге. Потом они невольно забрели в большой боскет, где стояли почти истлевшие, когда-то крашеные под бронзу деревянные скамейки.

– Тут бы все расчистить, беседки заново построить, - рассуждал Левушка, - дорожки для верховых прогулок по краю пустить, самое модное московское гулянье тут бы было… Осторожно, Николаша, опять мостик. Вот ведь накопали канав!

– Тебе бы все про гулянье, - проворчал Архаров, весьма недоверчиво глядя на трухлявый мост с кружевными перильцами.
– Другое тебе на ночь глядя в этой сырости на ум нейдет? Сейчас опять пойдешь про монастырок сказки сказывать…

– Неужели ты, Николаша, вовсе не чувствуешь прекрасного?
– горестно спросил Левушка.

– Я чувствую, что этими буреломами любой подлец ко дворцу незаметно подобраться может, вот что я чувствую! А его сиятельство такой у нас разгильдяй, что, должно быть, и о караулах распорядиться забыл. Нас ведь ни один часовой не окликнул. Как бестолковые приказы отдавать - так он со всей охотой! А как разумный приказ отдать - так ему и в ум нейдет…

– Его сиятельство тебе добра желает, - осторожно намекнул Левушка.

– Добра! Еще бы граф мне велел луну с неба достать…

– А вон она, луна, - заметил Левушка, подняв голову.
– Полнолуние ныне…

И запел на заунывный мотив:

– Уже со мраком нощи простерлась тишина, выходит из-за рощи печальная луна…

Но его звонкий молодой голос не заглушил шороха, какой бывает, когда человек идет по толстому слою опавшей листвы.

– Стой!
– заорал Архаров.
– Стой, сволочь, не то убью!

И во всю прыть, а бегал он при нужде довольно быстро, кинулся по дорожке туда, где мелькнула тень.

– Господи благослови!
– Левушка быстро перекрестился, выхватил шпагу и побежал следом.

Погоня была недолгой - никто и не пытался удрать.

Архаров подскочил к остолбеневшему человеку с ведерком в руке и схватил его за плечо.

– Кто таков?! Для чего по ночам у дворца слоняешься?!

– Да живу я тут, сударь мой, - миролюбиво отвечал беззубым невнятным голоском пойманный старичок.
– Смотритель я здешний. А ты, сударь, должно, из петербужских, что сегодня понаехали?

– Смотритель? А как звать?

– Афанасием Федоровым звать. Я тут, при дворце, уже тридцать лет состою. Да не тряси ты меня, сударь! Вон уж чулки у меня мокрые…

– С чего у тебя, дядя, чулки мокрые?
– удивился Архаров.

– Вода из ведра плещется.

– А в ведре что?

– Рыбка. Тут большие рыбные пруды остались, я хожу, верши ставлю, а то и с удой посижу…

В доказательство дядя Афанасий предъявил ведро.

– Точно, плещется что-то, - подтвердил, заглянув, Левушка.

– Ну так пойду я?
– спросил смотритель.

– Погоди. Тридцать лет, говоришь? Так ты, дядя, тут все закоулки обшарил.

– Не без того, - подтвердил смотритель.
– А чего надобно?

– А проведи-ка ты нас по парку, покажи, где он кончается и крепка ли ограда.

– А на что она?
– удивился смотритель.
– Чего отсюда воровать? Беседку какую трухлявую разве разобрать на дрова?

– Веди, веди!
– приказал Архаров.
– Я тебя знаю, ты сам на ту беседку охотников до дармовых дров навел и с того малость поживился.

– Батюшки мои!
– воскликнул, ужаснувшись, смотритель.
– Да кто ж тебе, сударь мой, донести успел?

– А по роже видно, - недоумевая, чему тут удивляться, отвечал Архаров.

– А граф-то, выходит, сам догадался, - тихонько сказал Левушка. И усмехнулся. Он понял: то, что в полку сослуживцы уже давно приметили, Орлов открыл для себя самостоятельно по каким-то случайным признакам и обстоятельствам. И, пожалуй, когда решил взять Архарова в Москву, именно эту его особенность неведомо для чего имел в виду.

Старый смотритель искренне обрадовался слушателям.

– А велик ли сад - точно не скажу, я его, сударики мои, не мерил. А знаю я вот что - как меня сюда определили, в тот же год были большие посадки. Две тысячи лип из князя Урусова вотчины привезли и рассадили, а шпалерным деревцам и вовсе несть числа. Потом ильмы, ясени везли, клены, орешника - великое множество, деревянных фигур золоченых зверского образа… да вот одно диво уцелело, глядите…

– Черта с два тут углядишь. Лев, что ли?
– спросил привычный к каменным и деревянным львам Архаров.