Однажды после занятий к ней в класс зашел Джонни Адаме, один из самых «трудных» учеников, и заявил, что, конечно, хотел бы не провалиться на экзаменах и перейти в шестой класс, но даже если этого не произойдет, он не будет сильно расстраиваться, потому что Гвен в таком случае станет учить его еще целый год. А к той «злюке», которая ведет шестые классы, ему не больно-то и хочется попадать. Естественно, такие слова были сущим бальзамом для учительского сердца. И хотя Гвен заметила мальчику: «Не надо называть миссис Вилке злюкой, она замечательный педагог, вот увидишь», — и пыталась держаться с ним строго, в душе у нее все просто пело от такого незатейливого мальчишеского комплимента.

На эту Пасху Уоррен забрал Эми к себе, чтобы Гвен могла немного передохнуть и съездить к своей младшей сестре Салли, которая еще училась в колледже. И вот буквально два дня назад они сели с сестрой в машину в надежде провести несколько праздничных дней в отдыхе и покое.

Теперь, когда Гвен наконец полностью оправилась после развода и снова твердо стояла на ногах, она могла открыто и ничего не утаивая обсуждать с сестрой любые проблемы семейной жизни, наставлять ее и предупреждать об опасностях, которые таятся почти в каждом современном браке. Ведь на ошибках учатся!..

И вот Салли уже нет… Но теперь Гвен как никогда была полна решимости выжить, чего бы ей это ни стоило, ведь у нее еще оставалась дочь… Она надеялась, что любовь к жизни и инстинкт самосохранения, сидящий в каждом из нас, подскажут ей выход и сберегут от непоправимого.

Гвен закрыла глаза, но даже во сне чувствовала гнетущее присутствие вокруг металлических прутьев, густое сплетение которых теперь больше напоминало ей гроб, нежели клетку.

Приближались пасхальные каникулы. Профессор Морган Дрей заканчивал последнюю лекцию на вечернем отделении своего нью-йоркского колледжа такими словами:

— И вот еще что отличает человека от прочих животных… Кстати, возможно, что это и есть его самая главная отличительная черта — способность к сублимации. Благодаря высокоразвитому интеллекту человек научился одерживать верх над своими инстинктами. Однако этой замечательной способности мы обязаны не только величайшими достижениями человечества, но и самыми гнусными извращениями.

Животное, называемое человеком, может быть благородным и заискивающим, трусливым и храбрым, жалким и смехотворным. Некоторые его побуждения достойны всяческого восхищения и подражания, другие, наоборот, вызывают лишь отвращение или жалость. Его можно обучать, можно обманывать, можно заменить кинжал на секс, а нацистские марши на нежнейшие строки высокой поэзии; можно поменять мимолетное чувство короткой страсти на долгие годы искренней преданности и любви… А во имя религии человек способен как на невероятную жестокость, так и на самые гуманные поступки и чувства.

Морган замолчал, давая студентам время обдумать его последние слова, а потом произнес:

— Ну, молодые люди, на сегодня, я думаю, хватит. Это занятие мы закончим на десять минут раньше, как я вам и обещал. Поздравляю всех с наступающим праздником. — И начал собирать с кафедры свои конспекты и книги.

Несколько студентов остались в аудитории, чтобы задать после лекции пару вопросов, другие, пожелав профессору веселой Пасхи, тут же кинулись к выходу. Он уходил последним и почему-то сразу почувствовал себя мучительно одиноким. В коридоре не было ни души, и его собственные шаги отдавались в тишине гулким эхом. В соседних аудиториях свет уже не горел. Колледж опустел.

Сойдя с серых каменных ступеней подъезда, Морган поднял руку и поймал такси. Сначала он хотел поехать, домой, но вместо этого почему-то сказал водителю: «На Вашингтон-сквер». Это было как раз то место, где находился злополучный магазинчик Синтии. Расплатившись с шофером, Морган вышел на тротуар и задумчиво зашагал вперед. Эта девушка не выходила у него из головы — такая упрямая и неисправимая в своих заблуждениях… Но может быть, его просто задело, что она отказалась еще раз с ним встретиться?.. Нет, он никак не мог перестать о ней думать. А особенно вспоминались ее блестящие черные волосы и темные сверкающие глаза.

Магазинчик оказался закрытым. Ставни были опущены, а на двери красовалась табличка «Закрыто по случаю Пасхи». Однако Морган не торопился уходить, надеясь, что, возможно, внутри еще остался кто-нибудь из служащих, а может быть, и сама хозяйка, задержавшаяся по каким-то своим делам.

Спустя минут двадцать, так никого и не дождавшись, он зашел в соседний бар и взял пива. Но даже отхлебывая густую янтарную жидкость, Морган не переставал думать о Синтии. При этом прекрасно понимая, насколько глупо с его стороны так увлечься этой юной чудачкой. Ведь по трезвому размышлению, было совершенно понятно, что девица просто нуждается в помощи психиатра. Однако было в ней нечто неуловимое, что тянуло его, словно магнитом.