И сунув пылавший факел в руки капитана, канак прыгнул в воду

и нырнул.

— Вероятно, с его братом что-нибудь случилось, — проговорил Бельграно.

— Очень может быть, — отозвался Ульоа, лицо которого сильно омрачилось. — Слишком уж понадеялся на свои силы. Ведь ему все время пришлось плыть под водой.

— Помогите! — вдруг раздался пронзительный крик с озера. Все поспешно наклонились и увидели младшего канака, который с трудом плыл, действуя одной рукой и поддерживая другой рукой неподвижное тело брата. Не дожидаясь приказания вождя, несколько нуку поспешили броситься на помощь.

— Что такое с ним случилось? — недоумевал Ульоа, тревожно всматриваясь в копошившуюся в воде группу обнаженных тел.

— Наверное, бедняга задохнулся под водой, а может, и морской водицы малость хлебнул, — проговорил Ретон. — Но это ничего. Если он еще жив, мы в минуту приведем его в себя.

Когда канака вытащили на берег, то он казался мертвым. Неподвижные, широко раскрытые глаза его выражали ужас, зубы были крепко стиснуты, лицо сделалось серого цвета, из носу струями текла вода…

— Порядком хлебнул соленой водицы, бедняга! — говорил Ретон, ощупывая утопленника. — Придется, пожалуй, повозиться с ним… Ба! Да у него здоровенная рана в правом боку. Вон как захлестала из нее кровь. Пока он находился в воде, кровь не могла течь, а теперь вот„ Нет ли у кого, чем заткнуть рану, а то он истечет кровью.

Котуре торопливо оторвал половину своего холщового передника; пожертвовали часть своих передников и некоторые из дикарей; молодой Бельграно поспешил отдать свой носовой платок. Рана была быстро и искусно перевязана старым моряком. После этого Ульоа, Ретон и Бельграно принялись приводить в чувство утопленника.

Минут через десять благодаря энергичным действиям моряков и их молодого помощника Математе вдруг закрыл глаза, затем снова открыл их, но уже с проблеском сознания и с другим, более спокойным выражением, и в то же время глубоко вздохнул полной грудью.

— Слава Богу! Оживает! — обрадовался Ретон. — Ну, теперь дело быстро пойдет на лад,

Математе обвел всех хлопотавших около него благодарным взглядом и сделал попытку приподняться.

— Лежи, лежи, не шевелись! — остановил его Ульоа. — Говорить можешь?

— Могу, вождь… Только позволь мне хоть сесть. Я не привык валяться, — ответил канак и одним сильным движением принял сидячее положение.

— Да он, должно быть, железный! — воскликнул боцман, с восторгом глядя на больного. — Вот так молодчина!

— Нашел проход? — продолжал Ульоа.

— Нашел, вождь, только этот проход не годится. Он упирается в большую скалу. Вода, по-видимому, проходит под этой скалой или через какое-нибудь узкое отверстие в скале, а куда — не мог понять. Ничего не было видно. Во всяком случае, человеку там не пройти.

— Гм!.. Это плохо. А почему у тебя рана в правом боку?

— Рана? Ах да, в самом деле, какая-то царапина! — проговорил канак, ощупывая свой бок. — Уже и перевязали? Напрасно беспокоились, и так прошло бы. Да, теперь я припоминаю. На меня набросилась какая-то большая рыба. Я не мог в темноте разглядеть ее, но все-таки попал в нее ножом, с которым она так и ушла от меня, а я повернул назад и вдруг, когда хотел подняться в озеро, упал в воду и точно заснул.

— И чуть было не навеки, дружище! — подхватил Ретон. — Не догадайся твой брат…

— Значит, мы погибли? — глухим голосом прервал его Бельграно. — Бедная сестра! Что будет теперь с ней?

— Она-то в полной безопасности, — успокаивал его Ульоа. — За нее нечего беспокоиться. Насколько дикари беспощадны к врагам, настолько же преданны друзьям. Кроме того, ваша сестра для них священна из-за наложенного на нее табу, так что ни один нуку не осмелится коснуться даже волоса на ее голове. Если нам суждено здесь погибнуть, они наверняка сделают ее своей королевой.

— А мы? Неужели нам так и придется погибать здесь? — с отчаянием проговорил молодой человек. — Нужно еще что-нибудь придумать. Вылазку хоть, что ли.

— Вылазку?! — повторил Ульоа. — Если бы нам даже и удалось проникнуть сквозь их баррикады, то что же мы сделаем против нескольких сотен дикарей? К тому же скоро, вероятно, явится и Рамирес со своими бандитами.

— Так нельзя же нам оставаться здесь в полном бездействии, дон Хосе!.. Но погодите, кажется, перестрелка?

Сверху в самом деле стал доноситься треск беглого ружейного огня.

— Должно быть, приближается Рамирес, — проговорил Ульоа. — Но странно, что означают эти выстрелы?