– Век! Век! Раус! – вопили они зверям. – Ди катцен... Все раус!

И буквально через секунду, когда животные удирали по коридорам, отмеченным котами, люди нажали на курки компрессоров, заряженных напалмовым гелем. Даже они отворачивали взгляды. Вся штука в том, что гель прилипал к коже. И горел. Его нельзя было погасить ничем. Ни водой, ни пеной. В геле имелся собственный окислитель, так что горел он до конца. Именно так, как заявлял производитель.

Когда вопли из бункера несколько утихли, с холмов отозвались тяжелые пулеметы, чтобы обеспечить прикрытие отходящим. Только в бункере уже не было никого, кто был бы в состоянии убегать. Артиллерия перенесла обстрел, и в этот момент все начало успокаиваться.

– Доложить потери. – Вагнер оставил безопасное местечко за транспортером и вышел на дорогу.

Карательный взвод как раз начал традиционную прогулочку по полю боя, и уже можно было не бояться случайных выстрелов. Водители грузовиков все еще торчали в своих укрытиях, но познаньские солдаты тоже уже начали выходить на шоссе. Прекрасно подготовленное и снабженное войско. Вот только, они не понимали сути боев в пустыне, веря в собственные паровые танки, фронтальные атаки и сокрушительный огневой перевес. У них не было таких контактов с бедуинами, как у вроцлавян, так что мало чему могли от них научиться.

– Сигнальщица и офицеры ко мне, – скомандовал Вагнер.

Его свита собиралась в спешке. Потом все они двинулись на встречу с командованием конвоя, которое как раз высаживалось из транспортера более чем стотонного локомотива, наежившегося броневыми башенками, прячущими пасти орудий, минометов, гранатометов и тяжелых пулеметов.

– Господин генерал, майор Вагнер докладывает прибытие ударной группы.

Сам Павелец был ветераном боев за автостраду. Но окружен он был молоденькими офицерами, одетыми в новенькие, с иголочки мундиры, являющиеся смесью униформ Иностранного Легиона и Africa Corps времен второй войны. А к мундирам еще и кожаные сапоги до колен, кожаные же пояса с бляшками, кожаные подсумники. Как они во всем этом выдерживали жару? Познаньские пялились на наемников с точно таким же изумлением. Как такое возможно, чтобы на майоре был только бурнус и тюрбан? Почему это поручики одеты лишь в пуленепробиваемые жилеты, а их сигнальщица вообще была в чем мать родила и сейчас почесывала заросший лобок?

Павелец перехватил их взгляды.

– Это они в первый раз, – объяснил он. Генерал прекрасно понимал, что в наемных отрядах ввести какую-либо дисциплину было просто невозможно, потому что служили в них исключительно индивидуалисты с чрезмерно переросшим эго. Но если кому-либо в одиночку удавалось прорваться через смертельно опасную пустыню затем, чтобы записаться в наемники, это означало, что у него три пары запасных глаз в заднице, шестое чувство, седьмое и вдобавок еще и восьмое, а солдатом является с рождения.

– Господин поручик, – генерал подошел к Зоргу и поднес два пальца к козырьку. – Мне крайне понравилась ваша атака.

Познаньские офицеры окаменели. Как это можно отдавать честь животному? Зорг только зыркнул на них и тихонько фыркнул. Он выпрямил свой хватательный, заканчивающийся скорпионьим жалом хвост, что наверняка означало своеобразный салют.

Чешка приняла донесение о потерях, передаваемое азбукой Морзе с поля битвы.

– Наши тотен: один тигр, драй коты, три людей, – доложила она. – Познаньские потери: фюнф танки, один бефордер, двадцать девять LKW, и, ага, ахт унд зехциг человек дацу.

– Неплохо. – Вагнер обернулся к своим и крикнул: – Двадцать девять грузовиков разбиты. Грабьте, что хотите. Только поскорее!

По-польски понимал едва ли только каждый десятый наемник, но именно этот приказ все чувствовали инстинктивно. Все живое: люди, гепарды, тигры, коты и даже птицы ринулись в направлении разбитых останков на шоссе.

– Вы, видимо, преувеличиваете, господин майор, – не выдержал какой-то из познаньских поручиков. – Мы гибнем, чтобы доставить снабжение во Вроцлав, а вы позволяете тут грабить?

– Машины и так перегружены, на боевые же транспортеры дополнительного веса я не возьму. Так или иначе, их придется сжечь.

– Как это, сжечь?

– А вы как думали? Хотите оставить все мутантам?

– Господи... но ведь в этих машинах трупы наших товарищей!

– Мне очень жаль. Но у меня недостаточно напалма, чтобы сжечь тела.

– Как это сжечь? – повторил поручик. – Мы ведь обязаны похоронить их.

Павелец рассмеялся, только безрадостно.

– Думаешь, у мутантов нет лопат? – Он оттер пот со лба. – Ночью выкопают наших и съедят.

– Боже!!! – Молодой офицер чуть не сблевал. – Что же нам делать?

– Что обычно... – Генерал тяжело вздохнул. – Каждого шестого нашпигуем ядом и... – тут он снова вздохнул. – И оставим.

– Боже... Боже... погодите. Но почему тогда всех не намазать ядом и не закопать? – Поручик все же обладал каким-то рассудком.

– Потому что в этом случае они придумают какое-нибудь противоядие, – вмешался Вагнер. – А так даже каждый шестой наш солдат вызовет у них больше потерь, чем вся наша сегодняшняя акция. Так делают бедуины и достигают исключительных эффектов.