– Заезжайте, – Бабай-Ага широко ухмыльнулся. Сегодня он сменил халат на темно-синий, цвета вечернего неба. – Еще одного барана зарежу! Нет, двух!

– Этого я не переживу, – простонал Нерейд, тяжело, точно баба на сносях, забираясь на коня, – Я и сейчас готов лопнуть, а уж что со мной будет после двух баранов?

– Понос будет, – заключил Ингьяльд, который из осторожности ел меньше всех и сейчас почти не мучился.

– Да, – трагическим шепотом согласился Нерейд. – Но от плова все равно не откажусь!

– Пусть будет легок ваш путь. – Бабай-Ага поднял руку, и кони неторопливо двинулись по широкой тропе прочь от круглой башни из серых камней и ее странного обитателя.

Через сотню шагов Ивар обернулся. Наползший непонятно откуда туман скрыл склон горы, и позади ничего не было видно. Когда конунг оглянулся в следующий раз, уже издалека, то на том месте, где недавно стояло гостеприимное жилье, увидел лишь пологий скат, усеянный валунами.

Ивар вздрогнул и отвернулся, больше он не оборачивался.

Тропа вихляла между гор, точно небрежно брошенная лента. Тянулась по краю пропастей, таких глубоких, что, падая в каждую из них, можно было успеть десять раз вспомнить всех родственников. Порой тропа спускалась вниз, и приходилось семенить по острым камням, по дну ущелий, из которых почти не было видно неба, а отвесные стены нависали, как готовые сойтись исполинские ладони.

Ни клочка зелени вокруг – только камни, черные, словно угли, серые, точно пыль, или белые, как снег. Из всех звуков – стук копыт да заунывные рулады ветра.

Некоторое время ехали по берегу горной речки. Вода пенилась и яростно бросалась на берег, от нее веяло холодом. Потом река свернула в сторону, а впереди открылось очередное ущелье, которое, для разнообразия, разверзлось поперек пути.

Сооружение, болтавшееся над ним, мостом назвал бы только очень жизнерадостный человек. Конструкция из веревок, обрывков кожи и досок опасно поскрипывала, покачиваясь на ветру.

– И по этому нам предстоит проехать? – спросил Нерейд, опасливо заглядывая в пропасть.

С ее дна доносился негромкий рокот водяного потока. Взблескивали на солнце искры, в одном месте над кипящими бурунами повисла крошечная, словно нарисованная, радуга.

– Придется! – отрезал Ивар, слезая с коня, – Ко всему прочему, на той стороне нас ждут.

– Кто?

– Если Бабай-Ага не ошибся, то эту дорогу караулят. Полтора десятка воинов – дозор того самого колдуна, которого мы так упорно стремимся навестить.

– О, это меняет дело! – Болтун выпятил грудь, точно кочет перед соперником, темные глаза задорно сверкнули. – Давненько я не сражался!

– А как же те скелеты? – удивился Эйрик. – По-моему, тогда неплохо позвенели мечами!

– Нашел чего вспомнить, – махнул Нерейд рукой, – С этими костяками драться никакого удовольствия! То ли дело с людьми, когда слышишь их вопли, ощущаешь вкус крови на языке…

– Как бы они сами нашей крови не отведали… – мрачно проронил Ивар. – Если полезем в открытую, то нас просто перестреляют. Ингьяльд, сможешь сделать нас невидимыми?

– Я попробую. – Эриль, вопреки обыкновению, не покраснел. – Только… только мне придется рисовать руны на каждом. Еще и на лошадях.

Укрывшись за камнями, чтобы их не увидели с той стороны пропасти, все ждали, пока Ингьяльд подберет нужную комбинацию священных знаков. Тот возился с округлым камнем. Булыжник то нагревался до красноты, го начинал дымить, словно непогашенный костер. Потом вдруг мигнул и пропал.

– Готово. – Эриль рукавом утер со лба пот. – Кто первый?

– Я. – Ивар шагнул вперед. На сердце было неспокойно, но кому, как не конунгу, первому шагать в неведомое?

Палец Ингьяльда быстро скользнул по щеке. Ивар ощутил, как по телу пробежала легкая щекотка, голову на мгновение словно окутало теплым одеялом, потом стало прохладно.

– Эй, куда Ивара дел? – напряженно спросил Нерейд, шаря взглядом по сторонам.

– Тут я, – поспешно сказал конунг. Еще кинутся искать, сгоряча зарубят эриля, остолопы…

– Зачарованные видят друг друга, – сказал Ингьяльд, рисуя руны на щеке Кари, – Остальные же нет. Но это будет действовать очень недолго, примерно до заката.

– Хорошо, времени достаточно, – Ивар взял за повод лошадь, которая недоуменно мотала головой. Чуяла, что с ней что-то не так, но что именно, понять не могла.