Помолчав, Карлсон с интересом посмотрел на окно мастерской.

– Интересно, что она там делает? – спросил он самого себя, подошел к окну и заглянул.

– Пусто! – доложил он Вальке.

Валька вскочил, побежал к дому, и в мастерскую они с Карлсоном вошли одновременно.

– Как же это она ухитрилась? – удивлялся Карлсон. – Я тебе точно говорю, эта баба по своей сути – вождь краснокожих! Наверно, к озеру увеялась. Ничего, ей сейчас полезно прогуляться. Может, дурь из нее ветерком повыдует…

Он подошел к нарам.

– Просторно!.. Но раз столько дребедени похоронила, могла бы и еще одну штуковину в ту же яму определить. – Он ткнул пальцем в крылатого Спасителя. – Послушай, а что, если – того? А? А она подумает, что сама выбросила.

Валька молча глядел на распятие.

Он обнаружил на пыльном пластилине трещины.

Спаситель приподнял голову, прогнулся, напрягся, вздохнул. Это были всего лишь два движения пальца Изабо – отделить поясницу от креста, чуть поднять подбородок. Что-то заставило ее подойти, задуматься и коснуться пальцами поникшей фигурки.

– Заметит, – сказал Валька.

– А жаль. Эта штука ей ни к чему. В Бога она все одно не верует.

– Как знать, – возразил Валька. Что-то не нравился ему сегодня этот ладненький, этот курчавенький, в рубашечке клетчатой аккуратненькой, в спецовочке тютелька в тютельку… десантничек…

Карлсон был невысок, ниже Вальки, и слова к нему клеились все какие-то уменьшительные, Валька ничего с собой поделать не мог, они сами возникали, хотя Карлсон был почти вдвое старше, опытнее, намного крепче и сильнее. Пожалуй, и умнее. Валька задумался – а откуда они вообще берутся в человеке, слова?

Тут он обратил внимание, что на этажерке под распятием появились две новые книжки, причем одинаковые. Валька взял одну. Она называлась «Приют обреченных». И сверху на обложке, где пишут имя автора, стояло – «Чеслав Михайловский».

Валька спокойно сунул эту книжку в карман.

Карлсон отошел в сторону и глядел на него с прищуром. Но насчет книги промолчал. Что-то он понимал в ситуации такое, чего Вальке ввек было не понять.

– Пойду я, – сказал Валька.

– Когда приедешь?

– Как книжку прочту.

– Валяй. А я эту ненормальную здесь подожду.

Карлсон сел в кресло и нырнул в толстенный альбом какой-то заграничной галереи.

Валька вышел – и понял, что должен сейчас бежать к озерцу. Искать Изабо. Он даже знал, где она – возле трех сосен от одного корня, где песок немного подкопан, чтобы удобней было сидеть на отполированном корневище и глядеть на озеро. И он побежал.

Изабо действительно была там.

– Как ты нашел меня? – спросила она.

Валька пожал плечами. Очевидно, следовало сослаться на интуицию.

– А где же ты еще могла быть?

– Да, действительно… Садись.

На корневище хватало места для двоих – если обняться. И оба знали это. Валька присел, обнял Изабо и неожиданно для себя вздохнул.

– Черт, как все в жизни не вовремя, как все нелепо… – забормотала вдруг Изабо. Ее красивое лицо скривилось, будто от кислятины, она странновато засопела, но ничего не сказала.

И Валька вдруг понял, о чем она, – о той книге молодого поэта с гитарой… впрочем, кажется, не только о ней…

– Я книжку Михайловского взял, – сказал он.

– Бери. Ты знаешь, что это его последняя книга? Вообще – последняя?

– Знаю, Карлсон сказал.

– И много он тебе наговорил?

– Много.

– Дурак он, – неожиданно фыркнув, сказала Изабо. – Это никакое не самоубийство. У Чеськи роман был на финишной прямой, сборник первый только что из печати вышел. Пока творческий человек чувствует, что он хоть на что-то способен, он в окошко не выбросится. Вот когда он видит, что зря небо коптит, вот тогда… Этого твоему Карлсону не понять. Ты его в следующий раз спроси – пойдет он топиться, не достроив свою драгоценную баню? Фиг пойдет! Не с чего было Чессу прыгать в окно. Не было у него такой серьезной причины!

– Была, – сказал Валька. – Он был обречен на самиздат. Или на реверансы…

– Да нет же! Все было при нем, понимаешь? Все – голова, руки… Все. Я вот – и то держусь. А он был в десять раз богаче. И кому-то это спокойно спать не давало. На мою жизнь бы кто из зависти покусился! В ножки бы поклонилась. А не покушаются, потому что завидовать тут нечему. Боезапас расстрелян.

– Карлсон сказал, что они оба тогда здорово выпили, – заметил Валька. – И следователь ведь работал. Наверно, все, что положено, изучил и улик не нашел.