Шрифт:
– Гвенелон уже совершил свою месть, больше ему подставлять себя под обвинение в предательстве незачем. А нам, Анжуйцам, нужны доблестные вассалы. Надеюсь, я убедил тебя, братец, - с тем Джефрейт поднялся и потянулся. Встал и Тьедри.
Он стоял перед старшим, склонив голову, а старший ободряюще похлопал его по плечу. Оба они были Анжуйцы, оба кровь друг за друга пролили, и в этом состояло их подлинное братство. Вдруг Тьедри встрепенулся.
– Слышишь?
– спросил он.
– Опять за свое?
– Задав этот вопрос, Джефрейт все же честно прислушался к тем знакомым шумам, трескам, скрипам ночного лагеря, которые были привычны обоим с восьми лет. Ничего загадочного он не уловил.
– А я слышу...
– тихо сказал Тьедри.
* * *
Алиска смотрела на минутную стрелку. Казалось бы, на секунду отвлеклась, сунула руку в сумку за новой бутылкой минералки, - а стрелка решительно прыгнула к цифре "12", и тут же раздался телефонный звонок.
– Это ко мне, ко мне!
– сказала в микрофон Алиска.
Было ровно четыре часа утра - время выхода на связь.
– Привет!
Это был мужской голос, баритон, довольно приятного тембра.
– И тебе два привета.
– Как дежурство?
– Без особых проблем. Я работала всего с двумя звонками. Женщина с дочерью не поладила, дочь из дому ушла. И еще один случай совсем банальный - семейная драма.
– Справилась?
– А то! Теперь ты. Как сегодня? Массаж делали?
– Алиска, тьфу-тьфу - я сегодня пробовал встать на ноги!
– Я же говорила!
– искренне обрадовалась Алиска.
– Гена, помнишь - я еще тогда говорила! Ну и как?
– Мама справа, дед слева - ничего, целую минуту стоял! Меня только придерживали, а так я сам стоял.
– Я же говорила!
– повторяла взволнованная Алиска.
– Погоди немного, ты еще меня на дискотеку поведешь!
– Алиска...
– Что?
– Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала.
Вот как раз это Алиска представляла - хотя смотрела на ситуацию реалистичнее, чем Геннадий. Она знала, что парализованному, даже если руки кое-как шевелятся, очень трудно управиться с весом собственного тела, а перевалить его через подоконник, чтобы рухнуть с девятого этажа во двор, скорее всего, невозможно. Для этого нужно найти, за что ухватиться, с наружной стороны стены, а вряд ли строители оставили там
для Геннадия скобу или штырь.
Она всего-навсего отвлекла его от созревшей к четвертому часу ночи идеи и держала, не позволяя снова впасть в отчаяние, по меньшей мере полтора часа.
Геннадий пострадал через собственную глупость, бахвальство и фанфаронство - так объяснила она ему, приводя его в чувство жестко и решительно. Он выбрался с компанией на пикник - замечательно. Берег Волги вообще прекрасно. Хотел блеснуть перед девушкой - нормальное желание. Но блещут-то по-разному. Если она, видя, что любимый собрался нырять в незнакомом месте с кормы стоящего на вечном приколе древнего катера, его не удержала - то с мозгами у нее, надо думать, большая напряженка. И логическая последовательность - девушка, настолько глупая, что позволила будущему жениху рисковать жизнью без всякой необходимости, просто была обязана испугаться насмерть, увидев, как его, обездвиженного, выволакивают на берег. И исчезнуть навеки она тоже была обязана - ее куриный ум не позволяет оперировать этическими категориями.
Одно то, что Гена, врубившись головой в камень и потеряв сознание, не утонул, а полупьяная компания довольно быстро сообразила, что раз хвастун не всплывает - дело нечисто, и парни успели его вытащить, - так вот, Алиска считала это удачей, а временный паралич - еще не слишком большой платой за избавление от дуры. Так она и объяснила несостоявшемуся самоубийце.
– Когда вот так предают - жить не хочется, - возразил он.
– Да что ты вообще знаешь о предательстве?!
– возмутилась Алиска.
Вот сейчас было самое время начать рассказ о смерти Роланда и прочих событиях, случившихся в 778 году от Рождества Христова, когда войско франков возвращалось из испанского похода.
Но что-то мешало ей...
Странным образом не хотелось впутывать Геннадия в эту историю, хотя именно для него легенда о предательстве и возмездии была бы понятной, родной, вдохновляющей и...
... и не все ли равно, кто платит за предательство, мужчина или женщина?
Алиске вовсе не было жаль ту дуру, которая испугалась парализованного тела. Испуг - совершенно нормальная человеческая реакция. А тут еще и глупость примешалась. Девчонка могла бы по крайней мере подождать, что скажут врачи.
Но в результате Алиска испытывала к дуре прямо-таки чувство благодарности. Удержать Геннадия на краю подоконника было несложно - хотя бы потому, что Алиску учили это проделывать профессионально, а ученицей она была хорошей. То, что потом Геннадий по меньшей мере дважды в неделю звонил в одно и то же время, стало для Алиски сперва несколько обременительной, а потом даже приятной инициативой. Получив от нее хороший нагоняй, он не жаловался и не хныкал (хнычущие неврастеники непостижимым образом доставались другим дежурным), он - хвастался! Хвастался тем, что донес стакан до рта, не пролив ни капли. Тем, что сам, на руках, перебрался из кресла на постель. Тем - тут Алиска сперва возмутилась откровенностью, а потом оценила достижение, - что отказался от памперсов и сам, хотя и с переменным успехом, контролирует процесс мочеиспускания. Для человека, почти не чувствующего нижней части тела, это действительно было событием.