Она знала, что самое тяжелое позади, что Шемет уже понемногу выкарабкивается из депрессии. Возвращаться в институт, сражаться за место на кафедре он, конечно, не станет. Но ведь есть и другие ученики, которые трудятся в других городах! Да и сама она теперь - ученица.

Когда Шемет не был слишком пьян, они усаживались за стол, одинаково подперев подбородки сцепленными ладонями, и он говорил, говорил... Он цитировал наизусть Сведенборга в каком-то допотопном переводе и Джордано Бруно, приплетая туда же эриксоновский гипноз и бриллианты, которые прямо в перстнях увеличивал Калиостро.

Как-то он спросил, над чем сейчас работает Алиска. Она увернулась от прямого ответа - почувствовала, что если принесет начатую курсовую, Шемет спьяну озарится благим порывом и кинется вписывать недостающие куски. Он был щедр, этот азартный старик, похожий на гигантский серебряный одуванчик, и он нуждался именно в том, чтобы отдавать накопленное, но она пока не могла принять. Сперва она должна была дать сама. Именно так Алиска понимала справедливость.

Последние рывки на самом выходе из депрессии были мучительны - она обнаружила Шемета лежащим на диване, а на полу стояли две водочные бутылки - одна совсем пустая, другая - на треть. Что-то в старике сопротивлялось уже назревшей необходимости продолжать жить по-человечески. Депрессия оказалась комфортным и многое оправдывающим состоянием.

– Жареную картошку будете?
– спросила Алиска.

– Валяй!

После того, как неизвестная компания утащила с кухни хорошую сковородку, две кастрюли и доску для хлеба, Алиска стала прятать посуду. Вторая сковородка хранилась за холодильником. Алиска начистила и накрошила картошки с луком и развела на кухне такой аппетитный аромат, что Шемет не выдержал - приплелся.

– Нечего пачкать посуду!
– распорядился Шемет, и они наворачивали горячую картошку прямо со сковородки.

– Я в Питер звонила, Федотову, - прочавкала Алиска.
– У них там в журнале редактор поменялся. И первое, что опубликовал, - статью Уфимова про астрал!

– Какой еще Уфимов?

– Ну, этот... атомный физик... его все время по телеку показывают... тут Алиска выдала желаемое за действительное, Уфимов говорил довольно занудливо и был неудобным партнером для тележурналистов, потому что на вопрос "что нового?" отвечал по меньшей мере десять минут. Писал, правда, куда лучше, и Алиска справедливо заподозрила, что у него над душой стоит какой-то злобный редактор, возможно - в домашнем халатике и в бигудях, и внимательно следит, как бы профессора не занесло в чересчур научные эмпиреи.

– Ну и что?

Алиска посмотрела на Шемета с удивлением. Она не сразу вспомнила, что старик, решив уйти от суетного мира, сгоряча отдал телевизор дворничихе.

– Он подводит очень серьезную базу под теорию концентрированного ментального импульса, - набравшись мужества, сказала она.

Оказалось, у Шемета была еще одна открытая бутылка водки - на кухонном подоконнике, среди пустых пивных. Алиска ахнуть не успела, как он уже сделал большой, мощный, прямо царственный глоток.

Она безмолвно выругала себя последними словами - иначе он ведь и не мог ответить на ее бестактное высказывание. Напоминать Шемету про ментальный импульс - значило вызывать в его памяти все дурное, свалившееся на его седую голову после неудачных экспериментов.

И тут же на нее накатила злость. Старик не выйдет из депрессии, пока кто-то не наберется мужества и не вскроет этот гнойный нарыв, решительно и безжалостно. Те же, кто остался в этой беде верен Шемету, его жалели.

– Так вот, Уфимов разработал теорию сверхвысокого вакуума, - словно не замечая бутылки, - продолжала Алиска.
– В теории ментального импульса было все, кроме среды, в которой этот импульс распространяется. А в теории Уфимова как раз и есть среда! Существование которой не противоречит законам физики!

– Ты у нас, оказывается, уже и в физике разбираешься?
– пробормотал Шемет.
– Дурочка, это он тебе голову морочит. Легче всего объяснять физические теории людям, которые не знают, кто такой Ньютон.

– Аркадий Андреевич! Вы бы сперва сами прочитали, а потом хаяли! Алиска знала, что вежливость на пьяного Шемета не действует, а громкую команду он выполняет.

– А чего читать? Через полгода никто про этого Уфимова н вспомнит. Прочтут люди, которые-таки знают физику, и наведут порядок.

Обороняясь, он пожелал питерскому затейнику своей собственной судьбы. И не возразишь, подумала Алиска, если ментальный импульс можно было доказать экспериментально, то на каком синхрофазотроне докажешь этот самый сверхвысокий вакуум?

– А что, Нобелевская премия - это аргумент?
– спросила она.

– Пусть сперва получит!
– тут сквозь слой алкоголя, который уже явственно всплескивал в ушах у Шемета, что-то все же пробилось к рассудку.
– Его что, выдвинули на соискание?! .