Бирюков Иван
УМИРАТЬ ЛЕГКО
психологический триллер
Фильм снят режиссером Александром Хваном на студии НТВ-ПРОФИТ. Там
же см. материалы о съемках фильма, актерах, режиссере, премьере в
Доме Кино, при участии Людмилы Улицкой Григория Ряжского
Синопсис: Кому понравится, когда за тобой следят через окно дома напротив, да еще, похоже, фотографируют! Это может взбесить кого угодно, даже такую миролюбивую девушку, как Лиза. И нет ничего удивительного в том, что она появилась в мансарде наглого наблюдателя с оружием в руках. Оружие в ход пустить не удалось: пришлось обитателя этой мансарды вытаскивать из петли, да еще и утешать, и сказать, что он ей нравится. А самое удивительное, что притворяться при этом не понадобилось. В тот момент они еще не знали, что смертоносное оружие все же начало действовать. Оно очень похоже на ту кийогу, с которой вбежала в мансарду Лиза - также пружинит, мгновенно распрямляясь, и убивает неотвратимо, особенно если попадет в сильные руки. Этим оружием стала их любовь. Его звали Илья, он был человеком, которому некого было любить. Прожив больше тридцати лет, он так и не встретил женщину, которая бы захотела его понять и пожалеть. Когда-то в юности с ним произошел некий случай, который он постарался забыть, но бесследно такие случаи не проходят. Он жил совсем один в своей мансарде, чинил оружие, о предназначении которого не задумывался, а единственным предметом его страсти был узкопленочный призрак, изображение безвестной женщины из старомодного кинопроектора, который он включал каждый день. Но однажды он полюбил. Незнакомую девушку из дома напротив. Хрупкую, задумчивую и до боли желанную. Не в силах вынести эту боль и свою непричастность к судьбе любимой, он решил покончить с собой. Но судьба распорядилась так, что именно эта девушка спасла его. Она полюбила его, заразившись его чувством. В своем высоком безумии он логичен и последователен, но по законам другой, не подходящей к обыденной жизни логике. Хотя, на его взгляд, логика эта проста: "Никто не смеет обижать Лизу". А тот, кто смеет, должен умереть. Он решил сделать то, чего никто не мог бы для нее совершить, - избавить мир, в котором она живет, от людей, причиняющих ей зло. Он их убил.
УМИРАТЬ ЛЕГКО
На тахте, застеленной белой простыней, появляется изображение девушки в нижнем белье. Она томно и сексуально двигается, закрывает глаза, облизывает языком яркие губы, ласкает свою грудь, бедра, низ живота, затем медленно снимает бюстгальтер.
– Ты пришла, девочка моя? Ты хочешь раздеться? Ну, раздевайся... слышится за кадром исступленный шепот. Девушка на простыне дразняще-медленно скользит ладонями по груди, животу, поддевает пальцами тонкую ткань бикини, выгибается всем телом и снимает их.
– Ну давай, давай сюда...О-о...
– снова слышится шепот. Девушка призывно протягивает руки, снова закрывает глаза. На ее изображении появляется мужская рука. Ладонь нежно опускается на простыню, гладит прохладную ткань.
– Иди сюда... иди... вот так... О, какое наслаждение...
– хрипло шепчет мужчина.
– Открой глаза, моя радость... Тебе хорошо со мной? Девушка на изображении томно открывает глаза, снова проводит языком по верхней губе.
– Сейчас...сейчас... Ну, еще немного...
– мужчина стонет, ласкает рукой изображение на простыни.
– Как я люблю тебя!
Выйдя из ванной, Лиза прошла в роскошную спальню. Прохладный паркет приятно холодил босые ноги. Она уселась перед старинным трельяжем с чуть замутненным зеркалом и включила фен. Из мансардного окна дома напротив сверкнул солнечный блик, заставив ее зажмуриться.
– Опять!
– она тряхнула головой от злости, отложила в сторону фен.
– Ну, ты у меня получишь! Лиза шевельнула плечами, сбрасывая с плеч халат и, обнаженная, неторопливо вышла из спальни. В соседней комнате она лихорадочно натянула джинсы, клетчатую мужскую рубашку, из сумочки вынула кийогу - короткую металлическую дубинку - и резко взмахнула ею. Толстая стальная пружина выстрелила, увеличив длину кийоги в три раза. Лиза повернула основание дубинки, уперлась в стену концом пружины, увенчанной металлическим набалдашником, и всем телом надавила на нее. Пружина сжалась, и кийога вновь приобрела прежний безобидный вид. Сунув ее за пояс, она торопливо обулась и, захлопнув за собой дверь квартиры, побежала вниз по лестнице парадного.
Дверь в чердачное помещение находилась напротив двери машинного зала лифта. Лиза вынула кийогу и, тихо ступая в мягких мокасинах, подошла вплотную к двери мансарды. Изнутри до нее донесся громкий стук, словно уронили на пол что-то тяжелое. Лиза распахнула ногой дверь и влетела в ярко освещенную вечерним солнцем мансарду, на ходу резко махнув кийогой. Посреди довольно просторного и светлого помещения болтался в петле мужчина. Его тело конвульсивно дергалось, руки отчаянно скребли охватившую шею веревочную петлю. На полу валялся перевернутый табурет.
– О, Господи...
– Лизе понадобилось несколько секунд, чтобы выйти из оцепенения. Она бросилась к самоубийце, обхватила его за ноги и приподняла. Мужчина захрипел, сумев чуть ослабить петлю. Лиза беспомощно оглядела широкий верстак с инструментами, оправами объективов, старым микроскопом и прочими бесполезными вещами, затем взгляд ее остановился на большом столовом ноже, лежавшем на столике у газовой плиты среди немытой посуды. Лиза бросилась к ножу, лихорадочно поставила табурет, вскочила на него и с остервенением стала пилить веревку. Мужчина, хрипя, вцепился в нее. Выпученные глаза излучали смертельный ужас. Едва удерживаясь на табурете, она, наконец, перепилила веревку, и тело самоубийцы рухнуло на пол, увлекая ее за собой. Не обращая внимания на ушибы, Лиза торопливо поднялась и стала растягивать петлю на шее мужчины. Тот жадно, с хрипом дышал, узкая грудь судорожно вздымалась и опадала. Лиза освободила его от петли и отбросила ее в сторону.
– Идиот какой!
– наконец, выдавила она. Мужчина, хрипя, перевернулся на живот, встал на четвереньки и отполз к широкой тахте, застеленной шерстяным пледом. Там он уселся на полу, опираясь о спинку тахты. Его глаза уже приобретали осмысленное выражение, с мучительной гримасой он сглотнул слюну, осторожно прижимая ладонь к саднящему горлу. Лиза, стоя на коленях, посмотрела на свои дрожащие руки. Ее всю трясло от пережитого потрясения.
– Сволочь ты все-таки... Она поднялась на ноги и посмотрела на него сверху вниз. Он был одет в вытертые джинсы и черную хлопковую майку. Приятные, хоть и искаженные болью, черты лица, в близоруких зеленовато-карих глазах - боль и отчаяние. Руки худые, тонкие, лохматая голова с глубокими залысинами. Ему, видимо, лет тридцать пять, не больше. Он жадно дышал открытым ртом, не сводя с нее загнанного взгляда.
– Очухался?..
– голос Лизы дрогнул, она тоже тяжело и прерывисто дышала. Лиза отвела от него взгляд и огляделась. Не имея больших запросов, здесь вполне можно было жить: в просторной мансарде, захламленной старой мебелью, инструментами и всевозможными частями оптических приборов нашлось место для широкой тахты, тумбочки с фотоувеличителем, книжного шкафа, газовой плиты с кухонным столом и двумя полками. На толстой потолочной балке металлическими кронштейнами крепился 16-тимиллиметровый проектор. В дальнем углу стояла огромная ванна на изогнутых чугунных львиных лапах. У окна на широком верстаке, где в беспорядке лежали объективы, оптические прицелы и инструменты, были закреплены слесарные тиски, рядом, нацеленный в окно здоровенным телевиком, стоял на штативе фотоаппарат. Лиза подошла и посмотрела в видоискатель. В кадре она увидела сильно увеличенное изображение своего окна, сквозь которое ясно была видна часть ее спальни с кроватью.
– Подонок! Да ты еще и снимаешь?! В ней снова проснулась злость. Лиза отошла от фотокамеры, подняла с пола кийогу и повернулась к неудавшемуся самоубийце, сверкая глазами. Тот сжался и подтянул под себя ноги, по-прежнему с хрипом глотая воздух. Лиза размахнулась и яростно обрушила кийогу на фотоувеличитель, стоящий на прикроватной тумбочке. Трех ударов хватило, чтобы превратить его в груду искореженного металла и битого стекла. Затем она резко повернулась и одним ударом вдребезги разбила фотокамеру на штативе. Тяжело дыша, Лиза шагнула к мужчине: - Скажи спасибо, что не по твоей башке! Тот, свернувшись на полу, мелко вздрагивал плечами. Вид плачущего мужчины внезапно охладил ее злость. Она прошла к стене, уперлась в нее пружиной и сложила кийогу. Ее взгляд упал на заполненную до половины ванну. В воде плавали фотографии. Наклонившись, Лиза стала вылавливать их одну за другой. На всех фотографиях была Лиза. Некоторые были сняты на улице, но большинство - в ее спальне. На многих фотографиях она была обнажена.
– Ты что - маньяк?
– Лиза брезгливо бросила мокрые снимки на пол и повернулась к нему.
– Что ты собирался делать с этими снимками? Мужчина приподнялся и сел, опираясь спиной о тахту. Его лицо еще было мокрым от слез, но он уже не плакал. Он попытался что-то выдавить из себя, и мучительно закашлялся, с отчаянием глядя на нее. Лиза подошла и встала в двух шагах, со злостью глядя ему в глаза.
– Зачем?
– прохрипел он.
– Что "зачем"?
– зло спросила она. Он снова закашлялся, прижимая к горлу узкую ладонь с длинными нервными пальцами.
– Зачем ты... помешала... мне?! Каждое слово причиняло ему сильную боль и вызывало мучительную гримасу.
– Да ты бы спасибо сказал! В душе Лизы шевельнулось что-то похожее на жалость.
– По-твоему, я должна была любоваться, как ты подыхаешь?
– она сама удивилась оправдательным ноткам в своем голосе. Его лицо исказилось в яростной гримасе, он стал бить кулаками по полу, мотая головой и хрипло скуля.
– Зачем... ты вернула меня?! Лиза беспомощно смотрела на его истерику.
– Я почти... был там!..
– Успокойся...
– пробормотала Лиза.
– Лучше убей меня... Лиза нагнулась и наотмашь ударила его по щеке. Он закрылся руками и снова беззвучно разрыдался. Лиза нервно прошлась туда-сюда по мансарде, затем тряхнула головой, опустилась перед ним на колени, прижала к груди его голову.
– Ну успокойся, ты, дурачок, - грубовато пробормотала она.
– О, черт!.. Ну будь ты мужчиной!
– Я.. не мужчина...
– в два приема прохрипел он, пытаясь вырваться.
– Ну-ну, - она крепче прижала его голову к груди.
– Перестань... все будет хорошо. Некоторое время он молча плакал, затем тихо выдавил: - Умирать... так легко!..
– Перестань, слышишь?
– она тихо гладила его по голове.
– Ты... не знаешь... как больно... возвращаться!
– Ну прости меня, а?
– шептала Лиза, поглаживая его волосы.
– Хочешь, я побуду с тобой? Давай поговорим, хочешь? Он вдруг сам порывисто обнял ее, молча продолжая плакать.
– Ну вот и хорошо, - тихо шептала она.
– Ты поплачь, поплачь, тебе станет легче.
– Не могу больше...
– с тоской прошептал он. Было больно стоять коленями на голом полу, и Лиза шевельнулась, чтобы поменять позу. Он уловил это движение и крепче обхватил ее худыми руками: - Не уходи!..
– Не уйду, успокойся. Лиза чувствовала, что столкнулась с человеком более незащищенным и одиноким, чем она сама. Ласково поглаживая пальцами его голову, она снова обвела взглядом мансарду.
Услышав звонок в дверь, Феликс открыл входную дверь. На высоком крыльце, сунув руки в карманы, стоял Игорь.
– А, Игорь... Здравствуй. Входи. Феликс был высокий седеющий мужчина лет 55-ти. Игорь на полголовы ниже. Широкоплечий, с жестким, гладко выбритым лицом и холодным взглядом серых глаз. От него душно несло дорогим одеколоном. Игорь прошел в холл, оценивающе огляделся.
– Выпьешь что-нибудь?
– нейтрально спросил Феликс. Игорь прошел к камину, уселся в глубокое кресло: - Я по поводу Лизы.
– Догадываюсь, - Феликс уселся в кресле напротив.
– Я хочу, чтобы она ко мне вернулась.
– Хм... А почему ты с этим ко мне обращаешься? С Лизой говори.
– С Лизой я разберусь, - Игорь, не мигая, тяжело смотрел на Феликса. Лишь бы ты не мешал.
– Чем же я тебе мешаю, интересно?
– Мешаешь.
– желчно усмехнулся Игорь.
– Строишь из себя доброго дядюшку. Пустил ее в свою квартиру. Феликс спокойно пожал плечами: - Квартира моя и мое дело, кто там живет. Игорь, пытаясь успокоиться, вынул сигареты, стал разминать одну в пальцах.
– Откажи ей в квартире, и она дня через три вернется домой, - уже спокойнее отрезал Игорь.
– Ты так думаешь?
– Я знаю!.. Она моя жена.
– Бывшая, - уточнил Феликс. Игорь недовольно поморщился: - Ну, с этим я как-нибудь разберусь, важно, чтобы ты мне не мешал.
– Ты достаточно ей крови попортил, и хватит. Оставь девочку в покое. Игорь встал, прошелся по комнате, вернулся к камину. На мраморной каминной полке по обе стороны от старинных часов стояли две фотографии в рамках тисненой кожи. Слева - женщина лет сорока с высокой старомодной прической, справа счастливое, улыбающееся лицо семнадцатилетней Лизы в школьной форме. Игорь выругался, глядя на лизину фотографию: - Старый козел ты, дядюшка! Думаешь, тебе обломится? За квартиру, за дачу? И не надейся. Она не такая дешевка.
– Она-то не дешевка, - согласно кивнул Феликс.
– А вот насчет тебя еще подумать надо. Давай считать, что этого разговора не было. А наши с Лизой отношения - не твое дело. Феликс встал, давая понять, что разговор окончен. Игорь пристально посмотрел на него, на широких скулах заиграли желваки: - Морду тебе набить, что ли?
– Что ж, попробуй. Может, это решит все твои проблемы. Они помолчали, враждебно глядя друг на друга. Игорь всадил руки в карманы брюк, прошел к выходу.
– Тьфу!
– демонстративно сплюнул он и, не прощаясь, громко хлопнул дверью.
Солнце уже садилось, и в мансарде сгущались вечерние тени. В желто-оранжевом луче из окна плавали золотые пылинки.
– У нас в "инкубаторе" директриса была, Любовь Николаевна. Рыжая сухая стерва... Она запирала меня в одежном шкафчике и оставляла без обеда... Мне и теперь иногда снится, что я, скрючившись, в шкафчике сижу... У каждого свои тараканы... До сих пор ее ненавижу... Своими руками убила бы!
Он молча слушал ее тихий голос и стук ее сердца, и не решался шевельнуться.
– А зачем ты фотографировал меня?
– мягко спросила Лиза. Он сжался, прижимая голову к ее груди.
– Увидел тебя в окне... У тебя лицо такое... и вообще, понравилась...
– он замолчал.
– Ну подошел бы как-нибудь, - улыбнулась Лиза.
– Я бы тебя не съела. Он, наконец, тихо освободил ее из своих объятий и отодвинулся, пряча глаза.
– А зовут-то тебя как?
– сменила тему Лиза.
– Илья.
– Илья... А меня - Лиза. Она поднялась с пола и потерла ноющие колени.
– Ты уходишь?
– Илья впервые посмотрел ей в глаза. Лиза вздохнула, поглядела в окно: - Сигарета у тебя найдется? Илья потянулся к тумбочке, но закашлялся.
– Сиди, я сама возьму. Она взяла пачку сигарет и зажигалку, села на пол у стены напротив Ильи.
– И давно ты... наблюдаешь за мной?
– Три недели...
– сразу ответил он.
– Ты презираешь меня? Лиза поднялась и тяжело вздохнула. Он поднял на нее глаза: - Только не надо меня жалеть.
– Да ты посмотри на себя! Молодой симпатичный мужик, а сидишь тут, слюни в объектив пускаешь!.. Выйди из своей конуры - столько баб вокруг, любую выбирай! Он растерянно посмотрел на нее близорукими глазами: - Да кому я нужен... такой? Лиза махнула рукой: - Ерунда! Ты только помани, любая с тобой пойдет. Его лицо впервые посветлело.
– Правда?.. А ты... а я мог бы тебе понравиться?
– Почему бы и нет?
– улыбнулась она.
– Лиза!..
– он жадно вглядывался в ее лицо.
– Я... Я докажу тебе, вот увидишь!
– Что ты мне докажешь?
– она склонила голову к плечу, улыбаясь.
– Ну...
– он смутился и сжал ее руку в своих.
– Я не знаю. Хочется сделать для тебя что-то... чего никто никогда бы не смог!..
– Приятно слышать, - она рассмеялась.
– Сколько тебе лет, Илья?
– Тридцать шесть. А что? Лиза покачала головой: - Трудно поверить. Ведешь себя, как будто тебе пятнадцать. Она мягко высвободила свою руку и встала: - Извини, Илья, мне уже пора... Ты в порядке? Он кивнул, тоже поднялся на ноги: - Ты извини меня... Мы еще увидимся? Лиза пожала плечами: - Ну... если ты очень захочешь.
– Завтра?
– с надеждой спросил он. Она улыбнулась: - Давай в четверг. Раньше я не смогу. В шесть вечера я буду у своего подъезда.
– Я очень буду тебя ждать, - горячо заверил Илья.
– Пока, - она прошла к двери, на пороге обернулась и махнула ему рукой. Илья улыбался. Когда за ней закрылась дверь, он мечтательно произнес: - Детдом номер восемнадцать...
Глядя в зеркало пудреницы, Любовь Николаевна поправила на губах помаду, повернула голову вправо-влево, тронула пальцами короткие завитые волосы и убрала косметику в сумочку. Ей было за пятьдесят, и выглядела она на столько же. Только со спины из-за своей худощавости и стройности ей можно было сбросить лет пятнадцать. Она взглянула на часы, взяла трубку телефона и набрала номер.
– Охрана? Это ты, Олег? Любовь Николаевна, - ее голос звучал властно и сухо.
– Я ухожу. Проверь все двери и сделай обход в спальном корпусе. Если кого-то поймаешь - сажай в изолятор, я утром разберусь... Да. Она положила трубку, вышла из-за рабочего стола, взяла пакет , сумочку, складной зонтик и, щелкнув выключателем, вышла из кабинета.