–  Эх, мил дружки вы мои хорошие! Да чтоб я вас не уважил?..

Три раза вставал - и падал. Падал, хохотал до слез, веселился, и все хохотали и веселились. Кое-как поднялся, нелепо затоптался по поляне, размахивая не в лад руками. А ноги путались и гнулись, и он все совался куда-то не туда, куда хотел. Туристы хохотали на все лады, кто-то уже плясал вместе с ним, а рыжая обняла Кольку и конфетами угощала.

–  Ничего, Коля, ничего. Это сейчас пройдет у него, это так, временно.

Не брал Колька конфет. И смотрел сквозь слезы. Злые слезы были, жгучие.

–  Давай, Егор, наяривай!-орал сивый.
– Хорошо гуляем!

–  Ах, мил дружок, да для тебя…

Кривлялся Егор, падал - и хохотал. От всей души хохотал, от всего сердца: весело ему было, очень даже весело.

–  Ай, люли, ай, люли! Два притопа, три прихлопа!..

–  Не надо!..
– закричал, затрясся вдруг Колька, вырвавшись из рук рыжей.
– Перестань, тятька, перестань!

–  Погоди, сынок, погоди. Праздник ведь какой! Людей хороших встретили. Замечательных даже людей!

И опять старался: дрыгался, дергался, падал, поднимался.

–  Тятька, перестань!..-сквозь слезы кричал Колька и тащил отца с поляны.
– Перестань же!..

–  Не мешай гулять, малец! Давай, давай отсюда.

–  Шевели ногой, Егор! Хорошо гуляем!

–  Злые вы!
– кричал Колька.
– Злые, гадкие! Вы нас, как мурашей тех, да? Как мурашей?..

–  Егор, а сынок-то оскорбляет нас. Нехорошо.

–  Покажи отцовскую власть, Егор!

–  Как не стыдно!
– кричала рыжая.
– Он же не соображает сейчас ничего, он же пьяный, как же можно так?

Никто ее не слушал: веселились. Орали, плясали, свистели, топали, хлопали. Колька, плача навзрыд, все волок куда-то отца, а тот падал, упирался.

–  Да дай ты ему леща, Егор! Мал еще старшим указывать.

–  Мал ты еще старшим указывать…- бормотал Егор, отталкивая Кольку.
– Ступай отсюда. Домой ступай, берегом.

–  Тятька-а!..

–  Ы-ых!..

Размахнулся Егор, ударил. Первый раз в жизни сына ударил и сам испугался: обмер вроде. И все вдруг замолчали. И пляска закончилась. А Колька вмиг перестал плакать: словно выключили его. Молча поднялся, отер лицо рукавом, поглядел в мутные отцовские глаза и пошел.

–  Коля! Коля, вернись!
– закричала рыжая.

Не обернулся Колька. Шел вдоль берега сквозь кусты и слезы. Так и скрылся.

На поляне стало тихо и неуютно. Егор покачивался, икал, тупо глядя в землю. Остальные молчали.

–  Стыдно!
– громко сказала рыжая.
– Очень стыдно!

И ушла в палатку. И все засовестились вдруг, глаза начали прятать. Сивый вздохнул:

–  Перебор. Давай, мужик, отваливай. Держи трояк, садись в свое корыто - и с океанским приветом.

Зажав в кулаке трешку, Егор, шатаясь, побрел к берегу. Все молча глядели, как летел он с обрыва, как брел по воде к лодке, как долго и безуспешно пытался влезть в нее. Пегая сказала брезгливо:

–  Алкоголик.

Егор с трудом взобрался в лодку, кое-как, путаясь в веслах, отгреб от берега. Поднялся, качаясь, на ноги, опустил в воду мотор, с силой дернул за пусковой шнур и, потеряв равновесие, полетел через борт в воду.

–  Утонет!..
– взвизгнула пегая.

Егор вынырнул: ему было по грудь. Со лба свисали осклизлые космы тины. Уцепился за борт, пытаясь влезть.

–  Не утонет, - сказал сивый.
– Тут мелко.

–  Эй, мужик, ты бы лучше на веслах!
– крикнул лысый.
– Мотор не трогай, на веслах иди!

–  Утенок!
– вдруг весело отозвался Егор.
– Утеночек это мой! Соревнование утенка с поросенком!

Борт был высок, и для того чтобы влезть, Егор изо всех сил раскачивал лодку. Раскачав, навалился, но лодка вдруг кувырнулась из-под него, перевернувшись килем вверх. По мутной воде плыли веселые весла. Егор опять скрылся под водой, опять вынырнул, отфыркиваясь, как лошадь. И, уже не пытаясь переворачивать лодку, нащупал в воде веревку и побрел вдоль берега, таща лодку за собой.

–  Эй, может, помочь?
– окликнул лысый.

Егор не отозвался. Молча пер по грудь в воде, весь в тине, как водяной. Оступался, падал, снова вставал, мотая головой и отплевываясь. Но веревку не отпускал, и перевернутая килем вверх лодка тяжело волочилась сзади.

А мотора на корме не было. Ни мотора, ни бачка с бензином, ни уключин: все ушло на дно. Но Егор не оглядывался и ничего сейчас не соображал. Просто волок лодку вокруг всего водохранилища в хозяйство усталого Якова Прокопыча.