Этот бар был местом встреч местных аферистов, своеобразной породы пробавляющихся по мелочам приблатненных типов. Такие субъекты вечно в поисках «организатора» – того, кто разработает операции, разжевав им их функции до мельчайших деталей. А так как изначально ни один «организатор» не будет связываться со столь явно безмазовым и безфартовым фуфлом, они начинают искать сами, сочиняя нелепые байки о своих немыслимых бандитских подвигах, «расслабляясь» под видом мойщиков посуды, продавцов газировки, официантов, изредка кидая пьяных и робких педиков, высматривая, вечно высматривая «организатора» с крупным дельцем, который придёт и скажет: «Я наблюдал за тобой. Ты именно тот, без которого мне в этой задумке не обойтись. А теперь, слушай сюда…»

Джек – парень через которого я познакомился с Роем и Германом, не принадлежал к этому стаду потерянных овечек, мечущихся в поисках пастуха с бриллиантовым перстнем на пальце и пушкой в кобуре за пазухой, с суровым, уверенным в себе, голосом, подкрепленным обертонами многочисленных заказчиков и исполнителей, мозга-покровителя, делающего слово «ограбление» звучащим проще, роднее и вселяющим уверенность в успехе. Время от времени ему улыбалась фортуна, и тогда он обязательно появлялся в новом прикиде, даже на новой тачке. Впрочем, тоже был непроходимым брехуном, вравшим больше для себя самого, а не для присутствующих. Его резко очерченное, здоровое деревенское лицо не служило, правда, зеркалом внутрителесной гармонии. Наоборот, вокруг него витало нечто необычайно заразное. У Джека случались неожиданные перепады в весе, как у диабетика или печеночника. Эти перепады сопровождались неконтролируемыми приступами двигательно-речевой активности, после чего он исчезал на несколько дней.

Эффект был жутким. Совсем недавно вы видели перед собой внешне бодрого паренька. Неделю спустя, а то и больше, он появлялся настолько похудевшим, пожелтевшим и постаревшим, что запросто можно было обознаться, и уж, во всяком случае, приходилось повнимательнее к нему присмотреться. Его физиономию переполняло страдание, которое не выражали только его глаза. Страдали лишь клетки, а он сам – сознательное Эго, поглядывавшее по сторонам стеклянными, настороженно-нагловатыми, хулиганскими глазами – ничего не собирался предпринимать по отношению к действу бракованной части своего организма – нервной системе, плоти, внутренностям и клеткам.

Незаметно скользнув за столик, где я сидел, Джек заказал порцию виски. Залпом выпил, поставил стакан и, откинувшись чуть назад, слегка наклонив голову, взглянул на меня:

– Ну и что этот чувак достал?

– Пистолет-пулемет и около тридцати пяти гранов морфия.

– Морфий я могу скинуть прямо сейчас, а с Томми придётся немного повозиться.

В бар зашли два детектива и подвалив к стойке заговорили с барменом. Джек судорожно дернулся в их сторону:

– Легаши… Давай-ка прогуляемся.

Я двинул из бара вслед за ним. Покачиваясь на выходе, он выполз на улицу и сказал:

– Я сведу тебя с парнями, которым нужен морфий. Адрес этот постарайся забыть.

Спустились на платформу подземки, ветки «Независимая». Голос Джека, обращенный к его невидимой аудитории, гудел неумолкая. Грузил профессионально, метя прямо в твое сознание. Заткнуть его не мог никакой внешний шум.

– Каждый раз будешь давать мне тридцать восемь. Убери на хер свой молоток и дай ей пройти. Любого, кто дернется, сброшу с 500 футов… Да насрать мне на твои слова… У моего братца в Айове отложены на чёрный день два пулемета тридцатого калибра.

Выбравшись из подземки, запетляли по заснеженным тротуарам между многоквартирными домами.

– Чувак долгое время мне должен был, понимаешь? Я-то знал – бабки у него имелись, просто отдавать не собирался. Вот я и ждал, пока он закончит работу. А с собой прихватил колбаску с пятицентовиками. Зато за американскую наличность в кармане никто тебе ничего не пришьет. Сказал, что на нуле… Ха… Я сломал ему челюсть и вытряс-таки свои деньги. Там ещё двое его дружков стояли, но так и остались жаться в сторонке. Я выкидушку на них наставил.

Мы поднимались вверх по лестнице. Ступеньки из истертого чёрного металла. Остановились напротив узкой, окованной железом двери и Джек, пригнувшись к полу как заправский взломщик, простучал условный сигнал. Дверь открыла огромный, размякший педрила в последнем приступе молодости, с татуировками на предплечьях и даже на тыльных сторонах ладоней.

– Это Джои, – представил его Джек.

– Ну, здравствуй, – отозвался Джои. Джек, выудив из кармана пятидолларовую купюру, протянул ему: «Слушай Джои, может сгоняешь за квартой Шенли?». Тот натянул пальто и вышел.

В большинстве многоквартирных домов входная дверь открывается прямо в кухню. Этот не был исключением, и мы оказались именно там.

Когда Джои вышел, я поймал на себе чей-то взгляд и заметил стоявшего рядом другого парня. Его большие карие глаза источали флюиды враждебности и недоверия, отдаленно напоминая свечение включенного ящика. Прохватило, почти как от предстоящей драки. Он был небольшого роста, худющий, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Цвет лица от почти коричневого поблек до пятнисто-жёлтого. Будто пытаясь скрыть кожную сыпь, его активно напудрили блинной мукой, а рот весь растянулся в гримасе нестерпимого раздражения.