– К отъезду?! – тут на Мача и вовсе чуть радостный хохот не напал, да и Кача весело улыбнулась. – С чего бы господам уезжать?..

А сам уже знал – вот так и наступает свобода, господа садятся в карету и уезжают, а подневольный люд, поприветствовав освободителей, берется делить господское добро…

– Армия-то наша отступает… – и гусар опустил пронзительные синие глаза.

Так он сказал эти горькие слова, этот синеглазый гусар, как если бы усеянная мертвыми телами и брошенной амуницией дорога отступления пролегла прямиком сквозь его живое тело…

– Наш господин барон фон Нейзильбер живет вон там, за поворотом. Поедете вдоль опушки, от опушки начнется ограда парка, потом будут службы, а уж за ними ворота парадного двора, – объяснил поспешно Мач, не дожидаясь просьбы, но каким-то внутренним ухом ее уловив.

– Жди меня здесь! – решительно велел гусар и поскакал к баронской усадьбе.

Тут только Кача опомнилась, а Мач ошалело встряхнулся.

Они обменялись озадаченным взглядом. Кабы не стук копыт за поворотом, кабы не опустевший туесок – решили бы они, что это было наваждение.

В глазах Качи все еще колыхалось загорелое лицо красавца гусара. В ушах Мача все еще звучал его голос.

– Ну вот, все получается, как надо! – радостно воскликнул Мачатынь. – До чего же вовремя приехал этот военный! Теперь я скроюсь на недельку самым невинным образом! А когда вернусь – господин барон уже уедет с семейством в Ригу, староста тоже куда-нибудь удерет, и главное – тут уже будут французы! Представляешь – уеду я подневольным, а вернусь – свободным! Ты хоть знаешь, что за люди – французы? Слушай, они отрубили голову своему королю! А потом – королеве!

– А королеве-то зачем? – вдруг возмутилась Кача. – В чем провинилась бедная женщина?

– Откуда я знаю? – Мачу совершенно не понравилась глупая жалостливость девушки. – Наверно, приказывала крестьян пороть без причины… Или люди у нее с голоду мерли… Но, наверно, поделом ей досталось. А потом французы решили – раз они сами себя освободили, нужно и все народы освободить. И к нам идет их армия, а ведет ее сам император Наполеон Бонапарт!

На сей раз Мач уже не удивился тому, как в голову попало иноземное имя, да и вся французская история с ним вместе.

– И этот император из простых людей, – добавил он. – То ли капралом был в артиллерии, то ли вовсе рядовым.

– Так не бывает! – немедленно возразила упрямая Кача. – Император – это что-то вроде царя?

– Это еще больше, – на всякий случай преувеличил Мач.

– Тут какое-то вранье. Вот увидишь.

– Никакое не вранье! – рассердился Мач. – Он даже не француз, этот император, он вообще итальянец. Но он так сражался за свободу, что его выбрали императором.

– Выбрали императором? – Кача приложила ко рту сложенные чашей руки и негромко закричала: – Разум! Ступай домой!..

Что означало – совсем ты, милый женишок, разума лишился…

– А если император из простых, то сам все наши беды прекрасно понимает, – гнул свою линию Мач, и вдруг ему на ум пришла издевательская шутка.

– Вот он на тебе и женится!

– Разве у него нет жены? – удивилась Кача.

Перед глазами Мачатыня высветились два женских профиля – один тонкий, склоненный, с убранными под роскошную повязку волосами, и другой – надменный, с выпяченной губкой…

– По-моему, нет, – слукавил парень. – Конечно, император наш уже мужчина в годах. И не красавец. Помнишь, к барышням возили учителя-француза? Ну, примерно такая же толстая рожа…

– Знаешь, хоть ты и не мужчина в годах, хоть у тебя и не толстая рожа, а если мне придется выбирать между тобой и императором, я уж как-нибудь наберусь мужества и выберу императора! – вполне свободно орудуя заграничным словом, отрубила Кача, и тем поставила шутника на место.

– А как же тогда гусар?..

Девушка смерила парня коротким взглядом. И взгляд этот был совершенно Мачу непонятен. Сквозила за гордым отпором несказанная нежность и тоска по чему-то невозможно прекрасному…

Гусар же, вызвав у крестьянской девицы такие сложные чувства, как раз тем временем въезжал во двор баронской усадьбы.

Он соскочил с коня, сам приладил поводья к коновязи и окликнул пробегавшего камердинера:

– Эй, любезный, доложи господам, что Энского полка поручик Орловский просит принять!

Гусара провели в кабинет, где господин барон приходил в себя после селедочного переполоха.

Обстановка усадьбы приятно удивила гусара. Он ждал увидеть старомодную роскошь, инкрустированные на мебели цветочки с бабочками и птичками, завитки и выкрутасы деревянной резьбы. Но господин барон под давлением госпожи баронессы недавно приобрел модную мебель. Нельзя сказать, что семейство было от нее в восторге…