Шрифт:
«Мы уничтожили ее,» нагло утверждают они… А мне бы хотелось напомнить вам, господа и гермафродиты присяжные, что этот Великий Зверь» – он показывает пальцем на Доктора Шафера – «в нескольких предыдущих случаях уже представал перед судом по обвинению в невыразимых преступлениях мозгового изнасилования… На простом английском языке» – он стучит кулаком по ограждению ложи присяжных, его голос возвышается до крика – «на простом английском, господа, в насильственной лоботомии…»
Присяжные открывают в изумлении рты… Один умирает от инфаркта… Трое падают на пол корчась в оргазмах непреодолимой похоти…
О.П. драматически тычет перстом: «Это он… Он и никто другой низвел целые пределы нашей прекрасной земли до состояния граничащего с крайней степенью идиотизма… Это он набил огромные склады, ряды за рядами, слои за слоями беспомощными существами каждой нужде которых следует потакать… «Трутни» зовет их он с циничной ухмылкой чистого образованного зла… Господа, говорю вам, что бессмысленное убийство Кларенса Корови не должно остаться безнаказанным: Это гнусное преступление вопит как раненный пидар и требует правосудия по крайней мере!»
Многоножка мечется по залу в возбуждении.
«Чувак, да этот ебила проголодался,» вопит один из Носильщиков.
«Вы как хотите, а я пошел отсюда.»
Волна электрического ужаса одним махом пронизывает Конферентов… Они штурмуют выходы вопя и царапаясь…
РЫНОК
Панорама Города Интерзоны. Начальные такты Покеда, Восточный Сент-Луис… то громко и ясно то тихо и прерывисто будто музыка где-то на ветреной улице…
Комната кажется трясется и дрожит от движения. Кровь и субстанция многих рас, Негритянской, Полинезийской, Горно-Монгольской, Пустынно-Кочевнической, Полиглото-Ближневосточной, Индейской – рас, еще не придуманных и не рожденных, комбинаций, доселе неосуществленных, протекает сквозь твое тело. Миграции, неописуемые путешествия по пустыням и джунглям и горам (застой и смерть в закрытых со всех сторон горных долинах где растения вырастают из гениталий, обширные ракообразные насиживают внутри яйца и проламывают скорлупу тела) через Тихий океан в каноэ с выносными уключинами к Острову Пасхи. Сложносоставной Город где все человеческие потенциалы разложены на огромном молчащем рынке.
Минареты, пальмы, горы, джунгли… Вялая река кишащая злобной рыбой, широкие заросшие сорняками парки где мальчишки валяются в траве, играют в загадочные игры. Ни единой запертой двери во всем Городе. Любой заходит к тебе в комнату в любое время. Начальник Полиции – Китаец он ковыряется в зубах и слушает обличения высказываемые сумасшедшим. Время от времени Китаец вынимает изо рта зубочистку и поглядывает на ее кончик. Хипстеры с гладкими медного цвета лицами валандаются в дверных проемах покручивая ссохшимися головками на золотых цепочках, их лица пусты невидящим спокойствияем насекомых.
У них за спинами, в открытых дверях, столики и кабинки и бары, и кухни и бани, спаривающиеся пары на рядах латунных кроватей, паутина тысячи гамаков, торчки перетягиваются перед ширкой, дурцефалы, драпарники, люди едят болтают моются там, в дымке дыма и пара.
Игровые столы где играют на невероятные ставки. То и дело какой-нибудь игрок подскакивает с воплем отчаянья, проиграв свою юность старику или став Латахом своему оппоненту. Но есть ставки и повыше чем юность или положение Латаха, игры где только двое игроков на всем свете знают каковы ставки.
Все дома с Городе соединены друг с другом. Дома из дерна – высокогорные Монголы помаргивают в дымных проемах – дома из бамбука и тика, дома из саманных кирпичей, каменные и краснокирпичные, южнотихоокеанские и маорийские дома, дома на деревьях и речных лодках, деревянные дома в сотню футов длиной укрывающие целые племена, дома из ящиков и гофрированного железа где старики сидят в гниющем тряпье помешивая консервированный жар чтоб остыл, громадные ржавые железные каркасы вздымающиеся на двести футов в воздух из болот и мусора с опасными перегородками воздвигнутыми на многоуровневых платформах, и гамаки болтающиеся над пустотой.
Экспедиции уходят в неведомые места с неведомыми целями. Прибывают незнакомцы на плотах из старых ящиков связанных гнилой веревкой, они шатаясь бредут из джунглей глаза распухли и заплыли от укусов насекомых, они спускаются по горным тропам на потрескавшихся кровоточащих ногах сквозь пыльные продутые ветрами окраины города, где люди испражняются рядами вдоль саманных стен а стервятники дерутся за рыбьи головы. Они падают в парки на заплатанных парашютах… Пьяный фараон сопровождает их регистрироваться в здоровенную общественную уборную. Снятые с них показания насаживаются на колышки и затем используются как туалетная бумага.
Кухонные запахи всех стран висят над Городом, марево опия, гашиша, смолистый красный дым Яге, запах джунглей и соленой воды и загнивающей реки и сухих экскрементов и пота и гениталий.
Высокогорные флейты, джаз и бибоп, однострунные монгольские инструменты, цыганские ксилофоны, африканские барабаны, арабские волынки…
Город навещают эпидемии насилия, а неприбранных мертвецов пожирают на улицах стервятники. Альбиносы мигают на солнце. Мальчишки сидят на деревьях, томно дрочат. Люди, пожираемые неведомыми болезнями наблюдают за прохожим злыми, знающими глазами.