Одного из величайших танцоров, Нижинского, ученые расспрашивали снова и снова: «Мы не можем поверить в это. Как вам удается?» — потому что его танец был чудом. Когда он приближался к пику своего танца, он совершал такие затяжные прыжки, которые было невозможно согласовать с гравитацией. Даже те люди, которые состязались на Олимпийских играх по прыжкам в длину, не смогли бы прыгнуть так, как обычно прыгал Нижинский. Нижинский прыгал так высоко, что это было просто невозможно согласовать с законами науки. В соответствии с его весом и силой гравитации он должен был бы прыгнуть только так, и не более, — есть определенный предел, — но он побил все рекорды. Это было первой проблемой для ученых.

Вторая была даже еще трудней. Когда вещи падают, они падают со скоростью; гравитация притягивает вещи быстро. Вы видите ночью то, что вы называете падающей звездой. Звезды не падают — звезда слишком велика. Если бы они падали, с нами было бы покончено давным-давно. Наша планета так мала, что, даже если звезда пройдет, не задев нас, с нами будет покончено — уже ее тепла будет довольно, чтобы сжечь все живое.

То, что продолжает падать, — и число немалое, по крайней мере, шесть тысяч звезд падают каждый день, двадцать четыре часа по всей Земле, — это не звезды, это мелкие камни. Камни эти произошли из-за того... ученые представляют, что какое-то время тому назад — около двух миллионов лет назад — большая звезда прошла рядом с Землей, и вследствие своего прохождения она вытащила Луну.

Луна была частью Земли, но гравитация звезды была такова: то место, где теперь существует Тихий Океан, когда-то было заполнено веществом, которое теперь является Луной. Она была вырвана. Звезда двигалась далеко, но, поскольку звезда движется со световой скоростью, она вытащила большой кусок, который стал Луной. Когда такой большой кусок вытянут из Земли, миллионы мелких кусочков Земли тоже уйдут в небо за пределы двухсотмильной сферы гравитации.

Те миллионы каменных кусочков и Земля по-прежнему скитаются по пространству. Всякий раз, как они случайно сближаются и попадают в пределы гравитации — что бывает, если они приблизятся на двести миль, — Земля тотчас же притягивает их назад. Но сила, с которой они притягиваются, такова, что нагревание при трении о воздух сжигает их. Вы видите свет при их сгорании, — это просто трение от скорости их падения.

Большинство из них исчезают в воздухе, они никогда не попадают на Землю. Некоторым удается попасть, если они достаточно велики, — это камни другого рода. Благодаря тому, что они существовали в пространстве вне пределов земной гравитации вот уже два миллиона лет, они проявляют иные характеристики.

В Мекке, то, чему мусульмане поклоняются как Каабе, — это большой камень, упавший с неба. Такие камни можно узнать — они изменили характеристики, — и их называют астероидами.

Таким образом, когда вещь падает, она падает с большой скоростью, — однако Нижинский падал совсем как перышко, покачиваясь медленно то туда, то сюда, — не по прямой линии воздействия гравитации. Это было почти волшебство, и Нижинский не был в состоянии объяснить это, потому что это не было чем-то проделанным им самим. В конце концов, он признал вот что: «Всякий раз, как я пытался сделать это, я терпел неудачу. Как только я полностью забываю себя, — когда танцор забыт и один танец остается, — это происходит. Не одни вы поражены, я тоже поражен. Я не проделывал этого; меня уже не было, там был только танец».

Медитирующий естественно гармонизируется. Вся его деятельность является своего рода танцем, он един с нею. Неся воду, он не отделен от воды, которую несет; рубя дрова, он не отделен, он просто рубит. Каждое действие больше уже не того прежнего качества, где вы были делающим.

Теперь делающий исчез, осталось только делание.

И поскольку остается лишь делание, — танцора больше нет, только танец остался, и возникает естественная гармония, — нет захвата. Несмотря на то, что это огромная благодать, нет желания ухватить ее, нет страха, что «я могу ее утратить». Человек до того наполнен и осознающ, что, естественно, нет необходимости захватывать это. Это ваша собственная природа. Вы захватываете другие вещи; вам не нужно захватывать свою собственную природу.

Не захватывая и не отвергая, нигде не выступая за или против — все эти вопросы за и против принадлежат уму. Когда ума тут больше нет, вы ни за, ни против: вы просто есть, — и происходит естественная гармонизация.

Это не ваше делание.

Кто считает малиновое и пурпурное почетным? Пан буддист — точно так же, как Бодхидхарма буддист и Да Хуэй буддист, — а в буддизме пурпурный и малиновый цвета традиционно признаны священными цветами.

Пан говорит: Кто считает малиновое и пурпурное почетным? Не бывает ни капли грязи в горах. Всего того, что помешало бы вашему зрению, всего того, что помешало бы вашей ясности, больше не существует, — нет даже и капли грязи во всех горах.

Кого интересует, что святое, а что нечестивое? — потому что ума, который обычно различал, больше нет.

Духовные силы и чудеса действуют — и никак не иначе, чем — когда носишь воду и собираешь дрова на костер. Так что, поклоняетесь вы в храме или собираете дрова для костра, все это одно и то же, потому что оба проделаны в глубокой гармонии и медитативности. Оба обладают одним и тем же ароматом, одной и той же музыкой и одним и тем же танцем.

Лишь когда вы не можете сбежать, внезапно вы избавляетесь от мешка (иллюзии), и, не долго думая, вы захлопаете в ладоши и громко рассмеетесь.

Он говорит, что в тот момент, как кто-то становится просветленным — просто, когда вы не можете сбежать, просто, когда вы настолько едины с реальностью, что некуда бежать, когда вы никак не можете отделиться от океана сущего, — внезапно вы избавляетесь от мешка — иллюзии. Вы отделены только мешком, и это тоже иллюзорно — всего лишь идея. И, не долго думая, вы захлопаете в ладоши — и, не задумываясь над тем, что вы делаете, вы захлопаете в ладоши и громко рассмеетесь.

Я расскажу вам небольшую историю, чтобы пояснить это. Двое монахов, мастер и ученик, шли через лес. Уже становилось поздно. Они сбились с пути, и старик, мастер, все время спрашивал: «Сколько же еще надо, чтобы добраться до следующей деревни? Опасно оставаться темной ночью в этой лесной глуши — здесь дикие звери». И он все время прижимал свою сумку.