Король был озадачен, но заинтригован красотой этого человека и вескостью его слов. Каждую ночь они немного разговаривали, и понемногу возникла большая дружба. Обнаженный монах никогда не спрашивал: «Кто ты?»

Юноша сказал: «Если бы тебе было известно кто ты, ты бы не задавал все эти вопросы. Я не хочу унижать тебя — я просто принимаю, кем бы ты ни был. Я никогда не спрашивал деревья, я никогда не спрашивал зверей, птиц, я никогда не спрашивал звезды — почему я должен спрашивать тебя? Это прекрасно, что ты есть, и мне совершенно легко с тобой и со всем этим».

Вопрос — это неудобство, это напряжение; он возникает в глубине от страха. Хочется знать другого, потому что другой может обернуться врагом, может обернуться безумцем. Другого нужно сделать предсказуемым, тогда чувствуется непринужденность. Но можете ли вы сделать кого-нибудь предсказуемым?

Юноша сказал: «Ничто не может быть предсказуемо. Все продолжает движение во все большие тайны, и я совершенно раскован; все, что случается, это радость. Каждый миг так сладостен и так благоухает, — я люблю каждого... я просто люблю. Я не знаю никакого другого способа связи с сущим».

Это и есть вера: не знать другого способа связи с сущим, кроме любви, кроме всецелого приятия — единой таковости.

Король был очень впечатлен. Он отлично знал, что человек, который отверг мир, отверг даже свою одежду, и холодными зимними ночами молча стоит, одинокий, просто обязан отказаться от его приглашения, — простой расчет любого человеческого существа. И он сказал: «Я полюбил тебя так сильно, что целый день ожидаю, когда же наступит ночь, и я продолжу свой обход. Я всегда опасался, что однажды тебя может не оказаться здесь. Я хочу, чтобы ты был поближе ко мне. Можно мне пригласить тебя во дворец? Я устрою все так, как ты захочешь». Не последовало даже ни единого момента колебания, и человек сказал: «Это хорошая идея».

Король был шокирован. От святого ожидается, что он отвергнет мир, он не может возвращаться к миру — такой святой заслуживал бы чести и почета в его глазах. Но человек сказал: «Великолепная идея! Я могу отправиться с тобой сейчас же. Мне нечего нести с собой, не нужно никаких приготовлений».

Король засомневался — возможно, его одурачили. Возможно, этот человек не святой; он только прикидывался и, очевидно, ждал этого момента. Но теперь было очень сложно забрать приглашение назад. Так что он уныло, с неохотой, был вынужден вести этого человека, которого он так сильно желал, так сильно любил — его компанию, его присутствие, его глаза, каждый его жест... Он предоставил ему лучший дворец, где обычно останавливались его гости, — другие короли и императоры.

Он надеялся, что святой скажет: «Нет, мне не нужны эти золотые кровати и мраморные дворцы. Мне, нагому монаху, больше созвучны деревья, ветер, холод, зной». Однако вместо этого тот человек очень заинтересовался. Он сказал: «Великолепно. Вот подходящее место!»

Король не спал целую ночь, хотя монах прекрасно проспал всю ночь в окружении такой роскоши. С этого утра престиж монаха в уме короля понижался с каждым днем, потому что тот питался изысканной пищей, он больше не был обнажен, он пользовался самыми великолепными одеяниями. Он не беспокоился по поводу женщин — самые прекрасные женщины прислуживали ему, и он был совершенно непринужденным, как будто ничего не произошло. Он выглядел точно так же, как когда был обнаженным под деревом.

Но это было уже слишком; это стало раной в сердце короля, — его на самом деле дурачили, обманывали. Как же теперь избавиться от этого человека? Он не святой... Однажды он спросил его: «Я носил вопрос в уме много-много дней, но никак не осмеливался задать».

Человек сказал: «Знаю — не много-много дней, а с того самого момента, как я принял твое приглашение».

Король снова был шокирован. Он спросил: «Что это означает?»

Тот сказал: «Я увидел с того самого момента перемену в твоем лице, в твоих глазах. Если бы я отклонил твое предложение, ты бы уважал меня, касался бы моих стоп. Но я не отклоняю ничего. Мое принятие тотально. Если ты приглашаешь меня, это совершенно прекрасно. Когда я сказал, что дворец подойдет, — это не дворец подходит, подхожу я, где бы я ни был. Я был к месту, стоя обнаженным под деревом; я на месте в этих царских одеждах, окруженный прекрасными женщинами, всей этой роскошью. Естественно, я понимаю, ты, очевидно, очень озадачен. Ты выглядишь уныло, прежнего тебя уже не видно. Можешь задавать мне вопрос, хотя вопрос мне известен».

Король сказал: «Если ты знаешь вопрос, тогда вот вопрос, который я хочу знать: какая разница между мной и тобой?»

Юноша рассмеялся и сказал: «Я отвечу, но не здесь, потому что ты не поймешь этого. Мы поедем утром на прогулку, и в нужном месте в нужный момент я отвечу».

Итак, оба они отправились верхом на хорошую утреннюю прогулку, — а король все ждал и ждал. Было замечательное утро, но он не получал удовольствия от утра; только юноша наслаждался. Наконец король произнес: «Вот эта река — граница моей империи. Дальше реки мне нельзя заходить; она принадлежит тому, с кем мы враждовали на протяжении столетий. Мы проскакали мили, и теперь времени вдоволь. Жара усиливается, близится полдень».

Человек сказал: «Да, это мой ответ — вот твои одежды, вот твой конь» — и он слез со своего коня, снял одежду. Он сказал: «Я отправляюсь на ту сторону реки, потому что не имею никаких врагов. Эта одежда никогда не была моей, и этот конь никогда не был моим. Всего один небольшой вопрос: "Ты идешь со мной или нет?"»

Король сказал: «Как я могу пойти с тобой? Мне нужно заботиться о королевстве. Дело всей моей жизни — борьба, сражение, честь — позади меня в королевстве. Как же я могу идти с тобой?»