Медитация — это не осмысление.

Медитация — это состояние не-ума.

Осмысление — это все еще разумность. Вы можете быть очень разумны — это не означает, что вы знаете медитацию. Великий современный британский философ Джоад был глубоко взволнован идеями Георгия Гурджиева и его ученика, доктора философии Успенского. Он был болен, когда читал книгу Успенского об учении Гурджиева. Он был одним из великих философов века.

Джоад говорил одному из своих друзей: «Я слыхал, Успенский в Лондоне, но я не в достаточно хорошем состоянии, чтобы пойти и поговорить с ним. Доктора велят мне отдыхать в постели. Но я не могу ждать, потому что может быть, что я просто отсчитываю свои последние дни, любой день может стать последним. Сходите к Успенскому и объясните ему мое положение... и если он сможет прийти, это будет очень любезно с его стороны. Я хочу поговорить с ним, потому что мне не понятно, что такое не-ум. За пределами ума я не могу помыслить ничего».

Джоад всю свою жизнь работал умом, и он знал, что такое ум, но он никогда не выходил за его границы. «На самом деле, — говорил он другу, — люди, которые идут за пределы ума, отправляются в приют для умалишенных. Мы говорим, что сумасшедшие люди не в своем уме! А этот странный человек, Гурджиев, продолжает говорить о не-уме. Пойдите и уговорите Успенского! Быть может, зная мое имя, он и придет».

Успенский пришел, и Джоад сказал ему: «Я не могу понять вообще, что такое этот не-ум. Я могу понять ум, я могу даже понять осмысление, но не-ум просто за пределами моего восприятия».

Успенский сказал: «Это самое простое дело. Я сижу здесь. Вы просто закройте глаза и помните одну вещь: все то, что проходит перед вашим внутренним взором, есть ум, а то присутствие, перед которым проходит ум, есть не-ум».

Джоад еще никогда не делал ничего подобного. Он закрыл глаза... полчаса прошло, час прошел, а его лицо выглядело так спокойно, так безмятежно. У Успенского было еще одно свидание, поэтому он разбудил его и сказал: «Прошу прощения, что беспокою вас, — вы ушли действительно глубоко».

И Джоад сказал: «Я безмерно благодарен. Не могу выразить свою признательность... я никогда не думал о возможности наблюдать ум; это, несомненно, означает, что я не есть ум. Наблюдатель, безусловно, отличается от наблюдаемого. И вместо того, чтобы объяснять мне интеллектуально, вы дали мне само переживание. Оно было так прекрасно и так безмолвно. Эти последние дни в постели мне нечего больше делать. Я собираюсь продолжать наблюдать свой ум.

Возможно, Гурджиев прав, и возможно, восточные мистики правы. А для меня это самое подходящее время. Если я могу отправиться из ума внутрь самого себя, в мое свидетельствование, в мое наблюдение, — которое они называют не-ум, — быть может, я уйду из жизни не чувствуя того, что жил бессмысленно».

Всего через десять дней он умер. Но перед смертью он продиктовал секретарю небольшое заявление для передачи Георгию Гурджиеву и Успенскому.

Он сказал: «Я умираю с великой признательностью — вы показали мне путь. Теперь смерть не имеет значения, теперь ничто не имеет значения. Я вкусил нечто от запредельного, от вечного. Ум был барьером. Я полагал, что ум — это все, что мы имеем, и я никогда не думал, что ум — просто инструмент, подобный любому другому инструменту».

У вас есть характеры, у вас есть руки, у вас есть ноги; если ваша рука отрезана, это не означает, что вы уничтожены. Вы больше, чем полная сумма ваших частей, — таков смысл не-ума. Вы не арифметическая сущность, вы духовное существо.

Мне хочется повторить, так, чтобы вы запомнили это: вы больше, чем полная сумма ваших частей, а то, что больше полной суммы своих частей, и есть ваше настоящее существо. Машина — не более чем полная сумма; машина в точности равняется полной сумме ее частей.

Только жизнь больше, чем ее полная сумма. И когда жизнь становится сознательной, это еще больше.

А когда жизнь становится абсолютным озарением, это ошеломляюще больше. Полная сумма ваших частей остается далеко позади, это совсем маленькая, крошечная вещь.

Вы становитесь так же бескрайни, как само небо.

Но Да Хуэй все еще не понимает. Он по-прежнему говорит как мыслитель. Когда правильное осмысление возникает само, внутренняя истина адаптируется к явлениям; когда внутренняя истина адаптируется к событиям и вещам, события и вещи сливаются со своей внутренней истиной. Когда явления сливаются со своей внутренней истиной, вы накапливаете силу.

Это тоже должно быть понятно. Сила в устах Да Хуэя — это не та же самая сила, о которой может вести речь Гаутама Будда.

Сила — согласно уму — это всегда власть над другими. Ум беспрерывно старается доминировать, порабощать, господствовать над другими, потому что ум не имеет своей собственной силы. Вся его сила заимствована. Что имеет премьер-министр любой страны в качестве своей власти? Просто голоса, которые он выпросил. Он на самом деле величайший нищий в стране. Вся его власть принадлежит людям; у него нет никакой собственной власти.

Поэтому когда ум говорит о силе, он говорит о политике, он говорит о господстве, он говорит о погоне за наживой; он говорит об увеличении вашей империи богатства, власти, престижа любым путем, о том, как вы можете стать доминирующей фигурой.