Переговоры по-прежнему не начинались. На Двине наше положение сделалось более трудным в связи с отступлением, к которому нас принудили прибытие подкреплений к Витгенштейну и ранение маршала Сен-Сира [188] . Положение могло и должно было стать еще более серьезным после предстоявшего вскоре появления у нас в тылу русской армии из Молдавии; численность этой армии император определял в три дивизии в составе 20 тысяч человек. Назначения этой армии не знали, и император тогда не очень беспокоился по этому поводу, считая, что главнокомандующий, навязанный государю определенной партией, слишком заинтересован в поддержании своего престижа при помощи лично им одержанных успехов и поэтому, имея право распоряжаться всеми военными силами, подтянет к своему расположению лучшие войска. Так как наше положение усложнялось, то император решил вызвать свои резервы, оставленные на Немане, и 6 октября по его распоряжению герцогу Беллюнскому, который перешел Неман 4 сентября, был послан приказ согласовывать свои действия с герцогом Бассано в Вильно. Этот министр, пользовавшийся полным доверием императора, направлявший и знавший все дела, мог дать герцогу Беллюнскому самые точные указания и сообщить ему все сведения как частного, так и политического характера, которых не могло быть в депешах.

Начальник штаба предписал герцогу Беллюнскому расположиться между Оршей и Смоленском с таким расчетом, чтобы прикрывать Вильно и составлять резерв Сен-Сира, если он окажется под ударом в Полоцке, резерв Шварценберга, если Тормасов будет его теснить, и даже в случае надобности - резерв великой армии, находящейся в Москве. Герцог получил в свое распоряжение, кроме имевшихся у него трех дивизий, еще вестфальскую бригаду из Вильно и войска Домбровского[189] , у которого было не меньше 6 тысяч человек пехоты и 12 тысяч польских кавалеристов, набранных недавно в районе Минска.

В то же время в Варшаве была организована под командой генерала Дюрютта 32-я пехотная дивизия, составленная частично из немцев, а 34-я дивизия, которой командовал генерал Луазон, получила приказ покинуть Кенигсберг и перейти в Вильно. Все наши силы сосредоточивались и располагались, следовательно, с таким расчетом, чтобы поддержать нас и отражать опасности, которые могли угрожать нашему тылу.

Маршал герцог Беллюнский оставил генерала Барагэ д'Илье в Смоленске и в связи с разыгравшимися на Двине событиями принял на себя командование корпусом раневого маршала Сен-Сира; генерал Легран отказался взять на себя это командование; зато генерал Мерль не спеша привел корпус в Чашники, несмотря на превосходство сил неприятеля, не решившегося теснить его. Там он соединился с герцогом Беллюнским, который прибыл 27 октября в Смоленск. Таким образом, под командою маршала соединились 2, 6 и 9-й корпуса; одни только 2 и 9-й корпуса насчитывали больше 36 тысяч человек.

Письма князя Шварценберга от конца сентября подтверждали, что молдавская армия выступила в поход; он сообщал, что эта армия предназначена для усиления корпуса, оперирующего против него, но император, по приведенным выше соображениям, не верил в это.

Он торопил свою двинскую армию, чтобы она поскорее возобновила наступление, но так как две дивизии были двинуты по ложному направлению, то операция, назначенная на 30 октября, не удалась, а 31-го Витгенштейн воспользовался этим, чтобы отбросить нас за Лукомлю[190].

По возвращении Лористона император разговаривал со мной о его миссии и на этот раз начал разговор благосклонным тоном, к которому я не привык.

– Император Александр, - сказал он, - упрямится; он раскается в этом. Никогда не получит он таких хороших условий, как те, которые я предложил бы ему в настоящий момент. Он наделал себе достаточно бед тем, что сжег свои города и свою столицу, и я не стал бы уже ничего у него требовать. Конфискация английских судов обошлась бы ему дешевле. Если поляки не поднимают поголовного восстания против русских, то и Франция, со своей стороны, принесла уже достаточно жертв ради них, и я могу покончить с этим делом и заключить мир, учитывая, конечно, их особые интересы. Я атакую Кутузова.

Если я его побью, а так, вероятно, и будет, то император Александр подвергнется большому риску. Сегодня он мог бы покончить дело одним словом. Но кто знает, что будет в следующую кампанию? У меня есть деньги и больше войск, чем мне нужно. Ко мне прибудут скоро 6 тысяч польских казаков, а в следующую кампанию у меня их будет 15 тысяч. У меня уже есть опыт этой войны. Моя армия ознакомилась на опыте со страной и с войсками, с которыми ей придется иметь дело. Это - неисчислимые преимущества. Если я расположусь на зиму здесь и в Калуге, даже в Смоленске или Витебске, то Россия погибнет. Как и в Остероде, я принес в жертву все соображения престижа, и теперь мне остается лишь преследовать интересы моей системы и той великой политической цели, которую я поставил перед собой. Если бы император Александр поразмыслил, то он понял бы, что ему может дорого обойтись его образ действий, когда он имеет дело с человеком моего склада, которому не приходится больше с ним стесняться, потому что он не ответил ни на одно из моих предложений. Вы нехорошо сделали, что не приняли на себя это поручение: вы бы заставили их слушаться голоса рассудка.

Я вновь сказал ему, как и при предыдущем разговоре, что меня пожелали бы выслушать не больше, чем Лори-стона. Я добавил, что Кутузов, на котором лежит большая ответственность, быть может, хотел бы вступить в переговоры, чтобы поскорее избавиться от этой ответственности, но я сомневаюсь, чтобы ему это было разрешено; возможно также, что его любезные слова являются нарочитой игрой с целью внушить нам надежду на соглашение в близком будущем и усыпить императора в Москве; в Петербурге сознают свои преимущества и наши затруднения. При слове "усыпить", как и при слове "затруднения", император вздрогнул.

– Что это за "наши затруднения"?
– спросил он сердитым тоном.

Но тотчас же переменив тон, он с явным волнением предложил мне пояснить, что я разумею под "нашими затруднениями".

– Прежде всего, государь, - ответил я, - большим затруднением будет зима, затем недостаток складов, лошадей для вашей артиллерии, транспортных средств для больных и раненых, плохое состояние одежды ваших солдат. Для каждого потребуется тулуп, меховые перчатки, шапка, закрывающая уши, длинные чулки и сапоги, чтобы они не отморозили себе ног. Ничего этого у вас нет. Для лошадей не заготовлены подковы с шипами. Как они потащат артиллерийские орудия? Я мог бы до бесконечности говорить на эту тему перед вашим величеством. Потом перерыв наших коммуникаций. Пока еще погода хороша, но что будет через две недели или месяц, а может быть, и раньше?