– "Во дни затмения плоть восстанет на дух, но дух излечит плоть ради спасения души, хранящей Песню, которую они вместе вернут в Мир." - Йонаш удивленно взглянул на петрарха и спросил: - Вы считаете, что этот третий и есть Певец?

– А кто же еще?
– ответил тот.
– Более того, пока что он лишь Хранитель ее, а принести ее в Мир можете только Вы втроем. Не случайно против тебя послали именно Йолана - так его зовут. Они рассчитывали на смертную схватку, при этом чем бы ни кончился бой, кто бы ни остался в живых, другого не хватило бы, чтобы Песня вошла в Мир. Они неглупы, эти адепты нечистого, с которыми вам предстоит сразиться. Спрашивай еще.

– Мне бы хотелось услышать все, что Вы сочтете нужным мне сказать. Прежде всего что от меня ожидается.

– Ты с Йоланом должен найти этого третьего, уберечь его от Черного Ордена и уберечься сами, а затем объединиться с ним. Что произойдет после и для меня скрыто тайной, но очевидно, это должно выпустить в Мир ту самую Песню, которая надолго изгонит зло из нашего мира.

– Могу ли я доверять Йолану?

– Сейчас он раскаивается и совершенно искренне. Полагаю, большего ожидать пока нельзя. Дальше все в твоих руках. Кстати, он отправится в своем бордовом одеянии, на случай встречи с людьми оттуда. Это у них означает мастера - примерно то же самое, что у нас серый плащ. А вот твой черный для похода не годится - он у них соответствует нашему белому, а их магистра ты изобразить всяко не сможешь. Так что готовься к серому одеянию, которое заслужил. Заодно, это у них младший ранг, так что подозрений меньше вызовешь.

Дастина грубо втолкнули в затхлую темницу, и тяжелая железная дверь с лязгом затворилась. Донесся скрежет закрываемых шагов и шум удаляющихся шагов.

"Это безумие! Я никого не убивал... Спасти принцессу... Черные бестии... Этот меч и кинжалы... Что, во имя Праматери, происходит?" мысли Дастина снова начали дикую круговерть.

– Повесят. Непременно тебя повесят, узник.

Дастин вздрогнул, будто его укололи острой иглой. В темнице был еще кто-то. Голос, доносившийся из совершенно темного угла был полон того сарказма, которым отличаются безумцы или провидцы. Скорее первое.

Что-то пошевелилось во тьме, и голос вновь продолжил:

– Можешь до утра устроиться на ночлег. Только учти - не приближайся к моим апартаментам - я ужасно брезгливый и боюсь подцепить заразу. И потом - ты же ведь не станешь теснить своего благодетеля?

– Я? Благодетеля? Не стану...
– рассеянно произнес Дастин, все еще не пришедший в себя.

– Ну и славненько. Стульев у меня нет, учти. Садись на пол и рассказывай мне свою историю. Мы с Генриэттой послушаем...

– Генриэтта?

– Ну да, Генриэтта, - удивленно фыркнул незнакомец в углу.
– Эти маленькие серые бестии, что вечно голодными рыщут по моим покоям... Я подружился с одной из них. Моя несравненная Генриэтта. Я как-нибудь тебя с ней познакомлю. Если конечно тебя завтра не повесят.

"Бестии!" - снова перед глазами Дастина возникли три жутких фигуры в темных балахонах и в ушах стоял хрип Генриана.

– Эй! Так ты будешь рассказывать историю или нет? Или может ты станцуешь или споешь?
– требовательно произнес назойливый голос.

Внезапно мысли Дастина вновь прояснились, Отчего-то этот странный узник позабавил менестреля и весь произошедший кошмар как-то разом отступил куда-то далеко.

– Я, пожалуй, спою. Правда у меня отобрали лютню, когда вели сюда...

– Ничего. Спой без лютни. Какая разница. Лишь бы только это была не скучная и занудная баллада, коими трубадуры завлекают шлюх благородных кровей.

Дастин рассмеялся. Этот чудак ему отчего-то пришелся по душе. И неважно, что обвиняют в убийстве и собираются судить. Это завтра. А сегодня - общество веселого безумца и песня...

– Будь по твоему, незнакомец. Я спою тебе веселую песенку про упрямую тучку...

Дастин запел. Ту самую песню, которую ему всегда пела его мать. Юноша вспомнил свой дом в Бренсалле, свое детство... Большой каменный дом на Рыбачьей Улице, где жила огромная семья рыбака Кальхо - приемного отца Дастина. Когда мальчик подрос, ему рассказали, что он - подкидыш и настоящие родители неизвестны. Но Дастин любил своих приемных родителей они были единственные в его жизни люди, которые дарили ему семейное тепло... А потом их забрал ужасный мор, а Дастин после скитаний по Леогонии с труппой бродячих артистов попал во дворец Короля, став придворным менестрелем...

Он пел о маленькой капризной тучке, которая отказывалась поливать дождем огороды крестьян, а те вызвали Дядюшку Ветра, чтобы проучить строптивое дитя Природы. И удивительно живые картины детства предстали перед менестрелем. Под звуки собственного голоса он отрешился, дав волю своим мыслям. И они понеслись куда-то вдаль. Одна за другой сменялись картины прошлого, и вскоре Дастин увидел странные неведомые места. Он уже не слышал своего голоса, не видел маленького, залитого звездным светом оконца под потолком сырой темницы.