– Вам лучше удрать, мистер, – посоветовал Дивайну Красный Сандерс. – Они наверняка вас повесят.

Дивайн побледнел. Предстать на суд перед такими людьми, как Симе и Уард, несомненно означало верную смерть… Бежать в лес тоже означало верную смерть, такую же верную, но еще более страшную.

Дивайн упал на колени и протянул к штурману дрожащие руки.

– Ради бога, мистер Уард, – закричал он, – сжальтесь! Я не виноват, меня подбил Терье. Он лгал мне так же, как лгал и матросам. Вы не захотите сделать убийство! Вам придется за это ответить!

– Когда нас поймают, нас все равно вздернут, – проворчал штурман. – Если бы вы не увели сегодня ночью девушки, она была бы цела и мы получили бы за нее достаточно выкупа, чтобы кое–как выпутаться. А вы все дело испортили.

– Вы можете получить выкуп за меня! – воскликнул Дивайн, цепляясь за соломинку. – Я сам выплачу вам сто тысяч долларов в тот день, как вы меня живым и невредимым доставите в цивилизованный порт.

Уард свистнул и бесцеремонно засмеялся ему прямо в лицо.

– У вас нет ни шиша, болтун вы этакий! – закричал он. – Мы это знаем от Клинкера.

– Клинкер наврал! – продолжал барахтаться Ди вайн. – Что он мог знать о моих средствах? Я – состо ятельный человек.

– Ну, чего там лясы точить, – недовольно пробурчал Бланко, который думал только о том, как бы ему са мому сговориться с Симсом и Уардом. – Берете ли вы нас, матросов, обратно, мистер Уард, и обещаете ли вы никого из нас не наказывать, если мы поклянемся повиноваться вам в будущем? – Обещаю, – ответил штурман.

– Тогда, белый человек, иди–ка и ты с нами, ты наш пленник…

Черный гигант схватил Дивайна за шиворот и насильно потащил его по крутой тропинке.

Таким образом мятежники вернулись под команду шкипера Симса, а Ларри Картрайт Дивайн перешел на положение пленника, при чем его обвинили в преступлении, которое с тех пор как существует мореходство, наказывается смертью.

Стоя среди грязной землянки своего похитителя, Барбара Хардинг вторично услышала приказание японца, державшего ее за руку: – Идем! – повторил он.

При звуке голоса одна из женщин проснулась и приподнялась. Она с мрачной ненавистью взглянула на Барбару, но не выказала никакого удивления при виде ее. Казалось, будто изящные американки были обычным явлением в доме Оды Иоримото.

– Чего вы от меня хотите? – закричала по–японски испуганная девушка.

Ода Иоримото взглянул на нее в изумлении. Где научилась эта белая девушка говорить на его языке?

– Я – даймио Ода Иоримото, – сказал он ей. – Это жены мои. Теперь и ты будешь моей женой. Идем!

– Подождите! – вскричала дрожащая девушка. – Если вы не нанесете мне никакого вреда, мой отец щедро наградит вас. Отпустите меня невредимой, и он даст вам десять тысяч коку [3] .

Ода Иоримото только покачал головой.

– Двадцать тысяч коку! Сто тысяч… Вы сами можете назначить цену! Только не делайте со мной ничего пло хого.

– Молчи! – проворчал японец. – Здесь нам коку не нужны – даже слово это известно нам только по старинным сказаниям; а если бы мне понадобились коку, то мои горы полны желтого металла, из которого их можно сделать. Ты будешь моей женой. Идем!

– Постой! Я хочу поговорить с тобой, но наедине, не при этих женщинах.

И она взглянула на дверь, находящуюся в противоположном конце помещения.

Ода Иоримото пожал плечами. «Минутой раньше, минутой позже – не все ли равно!» – подумал он и повел девушку к двери, на которую она указывала глазами.

Внутри второй комнаты было совсем темно, но даймио, знакомый с местом, уверенно двигался вперед; девушка же, идя рядом с ним, украдкой ощупывала его пояс.

Наконец Ода Иоримото дошел до дальнего конца длинной комнаты.

– Ну? – спросил он и взял ее за плечи.

– Ну! – ответила девушка тихим сдавленным го лосом.

И в ту же минуту Ода Иоримото, правитель Иоки, почувствовал, как его быстро дернули за пояс. Раньше, чем он успел догадаться, что случилось, его собственный короткий кинжал проткнул его горло. С задушенным хрипом, который вряд ли мог быть услышан в соседней комнате, даймио тихо свалился на пол.

Барбара Хардинг нанесла ему еще несколько ран, пока не убедилась окончательно, что ее враг убит. Затем, дрожащая и обессиленная, она сама упала на грязный пол около трупа.