– Наутро собрались в палате патрикии и стратилаты, а у двери стали воины в золоченых бронях. Царица сидела…

– Царица… – насмешливо пожала плечом Настася.

– Не все ли тебе равно? – оправдывался Злат. Любава потянула подружку за белый рукав рубашки:

– Молчи, молчи…

– Царица сидела на престоле. Над нею серебряные птицы пели райскими голосами. Я стал перед повелительницей…

Слушательницы застыли в напряженном внимании.

– Царица посмотрела на меня…

– Какое же было первое гаданье? – не вытерпела Настася.

– Первое гаданье? Много ли времени надо, чтобы всю землю от востока до запада обойти?

Девушки ждали ответа, что это значит. Злат рассмеялся:

– Один день.

Настася не понимала и переглядывалась с Любавой. Та же была во власти своей любви, в сладком тумане своего чувства. Оно наполняло не только ее душу, но и весь мир, эти рощи и дубравы, поля и жнивье. А как выразить это словами?

Злат объяснил:

– Небесное светило всю землю с утра до вечера обходит, а потом опускается в океан и прячется за высокой горой на полуночной стороне вселенной.

Он слышал об этом круговращении солнца от Даниила, читавшего по ночам книгу, в которой рассказывается о тайнах мироздания. Ее написал человек по имени Индикоплов.

Любава качала головой, изумляясь человеческой хитрости.

– А второе гаданье? – спросила она.

– Чего десятая часть за день убывает, а ночью на десятую часть прибавляется?

Девушки молчали.

– Не знаете? А не трудно отгадать.

Злат самодовольно улыбнулся, гордясь своим умом, хотя эти загадки не сам придумал, а услышал оттого же отрока Даниила.

– Вода, – сказал он. Это было непонятно.

– Вода за день из моря и рек на десятую часть от солнца высыхает, а ночью, когда солнце спит, снова на столько же прибавляется. Поэтому и не уменьшаются реки, питаемые дождями, и море не убывает в глубине и не отходит от своих берегов.

Подружки опять переглянулись, пораженные догадливостью и книжной мудростью этого человека, который столько видел на земле.

– Теперь скажи нам третье гаданье, – попросила Наста ся.

– Царица спросила меня, что слаще всего на свете.

– Мед? – в один голос ответили подруги.

– Так и я сказал. Но царица нахмурила соболиные брови и сказала, что я не отгадал.

– Что же слаще всего на свете? – спросила Любава.

– Любовь. Царица велела, чтобы мне голову отрубили. Меня схватили ее слуги и бросили в темницу.

Любава от волнения закрыла рот рукою, точно хотела удержать крик своей души. Все это была сказка, и в то же время ее любимый ходил как на острие ножа.

– Темница в Корсуни – высокая каменная башня. Только одно оконце в ней за железной решеткой.

– Невозможно убежать оттуда? – волновалась Любава.

– Мышь не может ускользнуть из этой башни, та к стерегут ее греческие воины. Там я томился семь дней и семь ночей. На восьмой день взял гусли и запел печально. В тот час мимо темницы проходила дочь царицы, красивая, как ангел. Она услышала мое пение, сжалилась надо мною и подкупила стражу. Мне передали веревку. Когда уже луна взошла над спящим городом и все уснули, я выломал в оконце решетку и спустился с огромной высоты на землю. Здесь ожидала меня царевна с волосами, как лен, с глазами, как бирюза на мече у князя Ярополка.

Обнимая одна другую, девушки ждали продолжения. Но Злат сам не знал, как теперь выбраться из дебрей запутанного повествования. Он забрался слишком далеко.

– Что же случилось потом? – добивалась Любава.

– Что случилось…

– Как ты поступил с царевной?

– Я взял ее на руки и понес на свой корабль, а царица послала против нас половцев, и тогда была кровопролитная битва. Я убил половецкого хана.

– А после битвы что было?

– Что же было дальше…

Злат заложил руки за голову и, глядя на облака, старался придумать что-нибудь.

– Я заманил хитростью царицу на корабль, сказав ей, что она может выбрать любые меха. Она явилась со своими вельможами. Тогда я велел поднять парус и увез ее в море.

– А царевну?

Злат подумал немного и ответил:

– Царевну? Ее я отпустил.

– Что же с царицей сталось?

К счастью для отрока, у которого окончательно иссяк источник вдохновения, а руки тянулись к Любаве, в роще послышалось гнусавое пение. До слуха донеслось: