Мисилюк Валерий Олегович
Живые души
("Рассказы о врачах")
Неподалёку от моего гаража стоят мусорные баки. Обыкновенная помойка. И каждое утро в ней копаются те, кого злые люди называют БОМЖами. Мужчины и женщины. Молодые и старые. И всякий раз я задаю себе вопрос:
– Что они там ищут?
– Наконец любопытство пересиливает. И я спрашиваю у довольно молодого парня, занятого раскопками:
– Уважаемый! Что там кроме пустых бутылок можно найти?
– Он удивлённо вскидывает брови, всё его опухшее, похмельное лицо выражает изумление моей тупостью:
– Много чего! В основном еду и одежду. Иногда, когда очень повезёт, еды можно найти на несколько дней. Особенно после праздников. Правда, она тогда обильно сдобрена окурками, но к этому быстро привыкаешь. Да и в неудачный день всегда можно найти что-то вкусное. В пакете кефира, например, или йогурта, всегда остается прилично на стенках. Если разорвать пару пакетов и вылизать изнутри, можно нормально позавтракать. И одежда вся на мне из помойки. Люди часто выбрасывают почти новые вещи!
– Мой собеседник гордо демонстрирует теплое зимнее пальто устаревшего фасона, полосатые брюки - клеш и остроносые летние туфли.
Вы, наверное, думаете, я сейчас начну рассуждать, как и почему эти люди дошли до такой жизни? Ничуть не бывало! Просто опишу сценку, виденную мной перед самым Новым годом на Курском вокзале в Москве. Столице "Страны БОМЖей".
Курский вокзал гудел, стонал, вибрировал, вонял и вращался людскими водоворотами. Казалось, толпы роботов, или заводных железных зайцев маршируют во всех направлениях. И тут появилась колоритная парочка, неторопливо двигавшаяся навстречу одному из потоков. Мужчине было уже за шестьдесят. Его усталое синюшное лицо избороздили в красные прожилки капилляров. Зубы во рту основательно проредила жизнь. Серую одежду оживляли белые горошины голубиного помёта. В полиэтиленовом пакете позвякивала добыча. Дама была ему подстать и одеждой, и возрастом, и внешностью. Они нежно поддерживали друг друга под руки и обшаривали подслеповатыми глазками огромный зал. Деловой люд огибал их, стараясь не запачкаться. И не вдохнуть кислый запах давно не мытых тел. Слякотный коричневый снег чавкал и таял под ногами.
Пройдя по диагонали весь зал, женщина грустно и слегка озадаченно сообщила своему спутнику:
– Глянь, Лёха, что творится! НИ ОДНОЙ ЖИВОЙ ДУШИ!
– Да, Тома. Наверное, менты всех наших повыгоняли.
Они синхронно вздохнули, ещё раз окинули взглядом людское месиво, и скрылись в ближайшем выходе.
Я тогда подумал:
– А какие души у нас, суетящихся?