Инсценировка нападения на немецкую деревню близ Питшена, как оказалось, тоже была связана с некоторыми «трудностями»: у местных жителей имелось оружие, следовательно, не исключалась возможность перестрелки и кого-либо из «нападающих» могли ранить. А что, если он попадет в их руки и будет опознан, как немец?

Чтобы уменьшить возможный риск, в деревню доставили большую группу полицейских, которые должны были арестовать «налетчиков», а главное – оградить их от местных жителей. Кроме того, решили ограничиться «нападением» на стоявший на отшибе, в нескольких сотнях метров от леса, дом лесника, благо тот тоже оказался эсэсовцем, и с ним все согласовали.

Последнее затруднение состояло в том, что именно здесь, у самой границы, была сосредоточена дивизия «Адольф Гитлер», находившаяся как бы на острие подготовленных для вторжения войск. На время проведения провокации дивизию отвели в сторону и границу освободили для «нападения поляков».

Из трех готовившихся провокаций наибольшие надежды Гейдрих возлагал на «эпизод», запланированный в Хохлиндене. Разработав авантюристический сценарий, он ожидал, что осуществление его принесет небывалый в истории подобных дел успех. Рота эсэсовцев сосредоточивалась в лесу к юго-востоку от населенного пункта; одна часть солдат была переодета в польскую военную форму, другая имитировала бродяг и грабителей, вторгшихся из Польши. По сигналу диверсанты должны были выступить в направлении поросшей кустарником лощины и там разделиться на три группы. Первой поручалось, соблюдая строжайшую тишину и не переходя на польскую территорию, приблизиться к немецкой пограничной заставе. Вторая, переправившись через небольшую речушку, должна была «изолировать» расположенный неподалеку польский хутор; перед третьей группой стояла задача, перекрыв дорогу на Хвалензитц, внезапно напасть на польскую заставу и захватить ее персонал.

Теперь наступал момент для реализации сути замысла шефа СД. Упоминавшийся дезертир под видом польского офицера, направленного из Варшавы со специальным поручением, должен был с помощью телефона на захваченной польской заставе сообщить в Рыбник о происходящей «перестрелке с германскими пограничниками» и срочно запросить помощь. Если бы дезинформированное таким образом командование польской воинской части в Рыбнике направило подкрепление, диверсанты разыграли бы «горячую схватку» между «немцами» и «поляками», чтобы в том месте, где граница делает крутой поворот, увлечь польских солдат на ее другую сторону. А затем переодетые в польскую форму эсэсовцы должны были вдруг «сдаться» и вместе с «немецкими пограничниками» наброситься на поляков и захватить их в плен. Вот этих поляков, якобы «вторгшихся на германскую территорию», Гейдрих и собирался представить иностранным корреспондентам и фоторепортерам.

20 августа Гейдрих снова появился на месте будущих событий и совершил долгую инспекционную прогулку по приграничной зоне. Он остался доволен – все было готово, следовало ждать сигнала «фюрера».

Шеф СД, разумеется, знал, что вторжение в Польшу назначено на рассвете 26 августа, и сделал все для осуществления трех намеченных провокаций в ночь с 25 на 26 августа. Он не предвидел только, что вечером 25 августа у Гитлера сдадут нервы и это внесет страшную путаницу в действия диверсантов.

Во второй половине дня 25 августа, когда Гитлер неожиданно отменил назначенное на следующее утро вторжение в Польшу, командир роты диверсантов получил с опозданием ранее отданный приказ быть готовым к выполнению задания. Указание об отмене приказа, несмотря на все старания Гейдриха, своевременно не дошло. Штурмовиков подняли по сигналу тревоги, и в Хохлиндене и Питшене они приступили к выполнению диверсии. Лишь Науджокс, ожидая у телефона сообщения о «смерти бабушки», остался со своей командой в гостинице в Глеивице. Причиной путаницы с приказами, как выяснилось, был слишком сложный порядок передачи закодированных указаний из Берлина. Стремясь исключить опасность какого-либо несвоевременного шага, Гейдрих установил, что приказ об исполнении операции должен был иметь не одно, а два предварительных предупреждения. Переданный по телефону пароль «Малый глухарь» означал: «Внимание!», а «Большой глухарь» – полную боевую готовность. И лишь по третьему сигналу «Агата» следовало приступить к осуществлению провокации. Результат такого трехэтажного педантизма в подготовке бандитской акции явился прямо противоположным. Услышав второй сигнал – «Большой глухарь», эсэсовцы восприняли его как команду действовать.

В районе Хохлиндена провокаторы были доставлены в лес, переоделись там в польскую форму и затем двинулись, как было намечено, по трем различным направлениям. Одно из подразделений успело уже проникнуть на 200 м на польскую территорию, когда догнавший мотоциклист передал указание немедленно отменить операцию. Поспешно вернувшись в лес, диверсанты переоделись и постарались незаметно вернуться на базу.

Вскоре выяснилось странное обстоятельство, над которым Гейдрих долго ломал голову. Польская таможенная застава, которую должны были захватить диверсанты, но чего они не сделали, так как были отозваны обратно, в тот самый вечер 25 августа была разгромлена германской воинской частью. Как оказалось, это было делом рук подразделения военной разведки. Было ли это простой случайностью? У Гейдриха возникло подозрение, что, несмотря на строжайшую секретность, абвер был кем-то неофициально информирован и намеренно уничтожил заставу, чтобы сорвать «операцию». Не видна ли здесь рука Канариса? Он не просто ненавидел Гейдриха, но и считал рискованным с точки зрения интересов германского империализма развязывание Гитлером войны в тех условиях. Сказанное выше о шефе абвера и методах его работы не исключает подобного предположения.

Гейдрих был взбешен. Поскольку нападение на Польшу несколько откладывалось, следовало опять ждать сигнала для проведения запланированных провокаций. Но вся затея была уже подмочена: возня эсэсовцев в районе Хохлиндена не осталась незамеченной, кроме того, из-за разгрома абвером польской таможенной заставы было уже невозможно заманить поляков на германскую территорию.

Когда Гитлер отдал окончательный приказ о вторжении Польшу на рассвете 1 сентября, Гейдрих вечером 31 августа распорядился приступить к осуществлению запланированных провокаций. В их сценарии на этот раз были внесены некоторые изменения.

В Хохлиндене группа диверсантов кружным путем была доставлена на затянутых брезентом грузовиках в приграничный лес. Там они пере: оделись в польскую форму и получили последний инструктаж: сначала идти вдоль границы до пересечения с дорогой Хохлинден – Хвалензитц и затем двинуться к германской пограничной заставе. При этом гитлеровцы должны были выкрикивать на польском языке ругательства в адрес Германии и стрелять в воздух.

Сцена для циничного спектакля была подготовлена заранее: удалили персонал заставы, а для пущей «достоверности» вблизи здания положили трупы нескольких человек в польской форме.