Шрифт:
Жюстина была одета как субретка с оголенными руками с розовым венком на голове: этот костюм прекрасно подчеркивал ее красивую фигурку.
На Доротее было одеяние, в каком художники обычно изображают Прозерпину: костюм, соответственно ее характеру, был сшит из огненно-красного атласа.
Все шестеро самых красивых наперсников Жернанда были в костюмах Ганимедов.
В виде Геркулеса и Марса появились Джон и Констан, лакеи Вернея.
Он сам, д'Эстерваль, Брессак и Жернанд были в костюмах из серого шелка, которые плотно обтягивали тело и закрывали его от затылка до щиколоток. Круглое отверстие, выполненное спереди и сзади, позволяло видеть голые ягодицы и половые члены. Обнаженные части были подкрашены красным, голову обматывал темно-красный тюрбан из легкой ткани. Они были похожи на фурий.
Четыре шестидесятилетних женщины в одежде испанских матрон должны были обслуживать участников спектакля:
И он начался.
Все стояли полукругом, когда в зал вошли господа, все опустились на колени. Доротея приблизилась к ним и произнесла такую речь:
– Знаменитейшие и достопочтимые сеньоры, здесь собрались люди, жаждующие исполнить любое ваше желание: самое глубокое почтение, самую абсолютную покорность, самое полное повиновение - вот что найдете вы здесь. Повелевайте вашими рабами, светлейшие господа этих краев, приказывайте тем, кто готов валяться в пыли, готов сделать все, чтобы предупредить все ваши желания. Дайте волю своим вкусам и наклонностям, не скрывайте своя страсти наши способности и средства, наши жизни принадлежат вам, и вы можете располагать ими по своему усмотрению. Проникнитесь мыслью о наслаждениях, которые вы можете спокойно вкушать здесь: ни один смертный не осмелится смутить ваш покой, и все, кого вы здесь видите, постараются сделать ваши утехи как можно приятнее. Откройте все заграждения, позабудьте обо всех условностях: столь могущественным властителям не пристали презренные человеческие предрассудки; пусть во вселенной царят только ваши законы, ибо вы - единственные божества, заслуживающие почитания. Одним своим словом вы можете привести нас в трепет, одним жестом стереть в порошок, и тогда наш последний вздох вознесется в небо, чтобы восславить нас.
С этими словами Доротея почтительно склонилась, обсосала все четыре члена, попросила позволения облобызать все четыре седалища, затем поднялась и застыла в почтительном молчании, ожидая распоряжений.
– Друг мой, - обратился Жернанд к брату, - этот праздник я устроил в твою честь, следовательно, тебе здесь командовать; думаю, мой племянник согласится с этим, а наш друг д'Эстерваль, которому мы отдадим бразды правления в другой раз, уступает тебе эту честь сегодня.
Раздались громкие рукоплескания, и Верней, наделенный высшей властью, уселся на подобие трона, стоявшее на возвышении, покрытом бархатом багрового цвета с золотыми кистями. Как только он устроился, женщины, девочки, дети, юноши и старухи поспешили покорно подставить ему свои ягодицы для поцелуя, трижды преклонив перед этим колени. Из рук Вернея они, один за другим, подходили к троим его друзьям, сидевшим в креслах вокруг трона, и те делали с подходившими предметами все, что им приходило в голову.
– Послушайте, друзья, - объявил Верней, - если кому-нибудь придет охота развлечься поэнергичнее с нашими рабами, прошу вас, чтобы не нарушать порядок, пройти в отдельный кабинет, а потом, утолив страсть, вы приведете избранный предмет обратно.
Брессак первым воспользовался этим советом: он был не в состоянии видеть обнаженные ягодицы очаровательного Виктора, своего внучатого племянника, без того, чтобы не возжелать обследовать их обстоятельнее. Он увел его в один из будуаров, пока д'Эстерваль, вдохновленный Сесилией, также утолял с этой девочкой первые порывы страсти. Их примеру последовал Жернанд, взяв с собой Лоретту, за ним удалился Верней с Марселиной в сопровождении двух своих малолетних детей, а Доротея, которой предоставили все привилегии мужчин, заперлась с Констаном.
– А теперь, друзья, - начал Верней, возвратившись на место, - поскольку публичная исповедь в совершенных грехах способствует воспламенению желаний, я требую, чтобы каждый из вас дал подробнейший отчет о всех утехах, которыми только что занимался. Вам первое слово, Жернанд: постарайтесь ничего не утаить, используйте соответствующую терминологию, можете обойти все, что касается добродетели, но порок должен проявиться во всем своем блеске.
Жернанд поднялся.
– Я провел время с Лореттой, я пососал ей язык и анус, она приласкала мне член, пока я облизывал ей подмышки; затем я до крови искусал ей руки и угостил шестью хорошими ударами в живот, их следы вы можете увидеть сами; еще она долго лизала мои ягодицы и терлась о них лицом.
– Вы от этого возбудились?
– Нет.
– Но все-таки испытывали приятные ощущения?
– Да, но средней приятности.
– Может быть, ваше воображение разгорелось бы от более энергичных вещей?
– Разумеется.
– Почему же вы этого себе не позволили?
– Потому что я лишил бы общество ценного предмета и никто не смог бы им насладиться.
– Падите к ногам Жернанда, Лоретта, и благодарите его за великодушие...
Лоретта исполнила приказание; настал черед Брессака.
– Я был с Виктором; я сношал его сначала в рот, а когда мой член расстался с его губами, я сосал ему язык; потом поласкал ему зад и содомировал его.
– Вы трудились над его моралью?
– Изо всех сил: не существует добродетели, которую я бы не осквернил, и нет порока, который бы я не внушил ему.
– Какова была степень нашего сладострастия?
– Очень и очень высокая.
– Вы излили свою сперму?
– Нет.
– Вы хотели совершить что-нибудь посерьезнее?
– Еще бы!
– Употребляли ли вы богохульские выражения во время утех?
– Множество.
– В каком состоянии вышел ваш член из ануса?
– Весь измазанный дерьмом.
– Почему вы не заставили юношу облизать его?
– Я так и сделал.
– Вы не поцеловали его в губы после этого?
– Целовал.
– В каком сейчас состоянии ваш орган?
– Вы же видите: он стоит.
– Пусть им займется кто-нибудь из педерастов. Теперь ваша очередь д'Эстерваль.