Как и все ловкие банкиры, Манус предпочитал оставаться в тени; для него важны были только крупные дела, а не удовлетворение мелкого тщеславия. Он одобрял выдвижение своего сторонника Бурдукова, и тот с помощью денег банкира создал салон, проводил званые обеды и вел дружбу с адъютантами Сабли-ным и Ниловым. Хотя Бурдуков принимал посетителей, просителей, чиновников, министров и офицеров, на заднем плане стоял Игнатий Порфирьевич Манус, "желтый человек", как его обычно называли в Петербурге. Манус оплачивал вино, которым Бурдуков спаивал адъютантов. Манус оплачивал элегантную квартиру Бурдукова, большие и малые займы, предоставление которых помогало поддерживать дружбу с Саблиным. Кроме того, все, что обычно случалось в доме придворного шталмейстера, происходило в интересах "желтого человека" и служило его целям. Таким образом, этому умелому денежному магнату удавалось оказывать поистине значительное влияние вплоть до высших сфер общества, оставаясь постоянно в тени.

Однако сменяющие одна другую денежные операции банкира иногда ставили исполнителей в некоторое затруднение; так, однажды флигель-адъютант Саблин в полном отчаянии написал своему заказчику:

"В последний раз они мне приказали, чтобы я не ругал министра финансов Барка, а третьего дня они даже дали мне строжайшее указание Барка похвалить; сегодня мне вдруг сказали, что я снова должен поносить его. Я хочу настоятельно обратить Ваше внимание на то, что мне некоторым образом трудно, после того как вчера я превозносил этого министра, сегодня снова отрицательно о нем высказываться".

Поручения банкира Мануса редко носили чисто политический характер, они, скорее, касались деловых отношений. То, чего финансист хотел достичь с помощью салона Бурдукова, касалось новых концессий, ассигнования средств на строительство фабрик, поставок продуктов для армии.

Во время мировой войны неоднократно возникали утверждения, будто Манус состоит на службе у немецкой разведки, подозрения, которые особенно поддерживал министр Хвостов. И хотя против банкира было представлено достаточно уличающих материалов, он совершенно невозмутимо работал дальше и почти не реагировал на все выдвинутые против него обвинения; салон Бурдукова с его связями с Саблиным и Ниловым был для него такой сильной гарантией, что Манус вплоть до начала революции не имел серьезных неприятностей. Благодаря тому политическому кружку, который он финансировал и который ему служил, "желтый человек" далеко превосходил своих врагов и был абсолютно недосягаем.

Среди всех этих авантюристов, полуделовых-полуполитических кружков, создававшихся в результате недостаточной в Петербурге здоровой дворцовой жизни, достойным особого внимания был салон баронессы Розен. В то время как князь Андронников с гордостью афишировал повсюду свои отношения с царским камердинером, Бурдуков не скрывал свою дружбу с Саблиным и Ниловым, в салоне баронессы Розен никогда не называлось имя лица, имевшего связь с Царским Селом. Никто не знал, откуда баронесса получала секретные сведения, но не вызывало сомнения, что такая информация существовала и почти всегда соответствовала действительности. Тайные гости хозяйки уже давно свыклись с мыслью, что здесь они имели дело с тщательно скрываемыми вещами, и были довольны, когда "секретный источник" доставлял им сведения и передавал их запросы в Царское Село. Баронесса Розен сама по себе тоже не имела средств, что, впрочем, не мешало ей одеваться элегантно, с большим вкусом и устраивать роскошные торжества; ее пиршества по пышности превосходили даже пиры "желтого человека" в салоне Бурдукова. В непонятных отношениях с хозяйкой была прекрасная княгиня Долгорукая, по происхождению испанка, брак с русским аристократом обеспечил ей высокое независимое положение.

Любопытный министр Хвостов неоднократно пытался выведать тайну баронессы Розен и ее жизни, часто появлялся у нее, преследуя эту цель. На секретных завтраках он видел полицейских сыщиков, ловкачей, а среди них также и пресловутого охранника Рашевского.

На обедах он встречал у баронессы Розен великих князей и княгинь и некоторых своих коллег, а вечером в том же салоне его окружали актеры, кокотки и корреспонденты газет. Какой-то таинственный "инженер", лично никогда не показывавшийся, оплачивал как завтраки шпионов, так и обеды великих князей, и ночные пирушки актеров, кокоток и журналистов. Узнать, кто был этот неизвестный "инженер", по какой причине он платил за все и откуда он брал требуемые средства, не удалось даже проницательному уму министра Хвостова.

В то время, когда в салонах князя Андронникова, придворного шталмейстера Бурдукова и баронессы Розен спекуляции, шпионаж и бессовестное мошенничество - были пущены в ход, чтобы добиться влияния на безвольного царя, существовал еще один кружок, преследовавший другие, более широкие и опасные цели: это был салон Игнатьева, где собирались все ярые сторонники национальной и религиозной нетерпимости и политической реакции, страстно желавшие управлять императором.

Граф Александр Павлович Игнатьев, бывший посол в Высокой Порте, а позднее министр, возможно, был первым, кто еще во времена Александра Третьего почувствовал отмирание российской придворной жизни и предвидел расцвет салонов. Как только старый император Александр переехал в Гатчину, граф Игнатьев с помощью деловитой супруги начал устраивать трижды в неделю "политические приемы". Скоро они превратились в тот пресловутый "черный салон Игнатьева", который на протяжении долгого времени слыл влиятельным политическим центром столицы.

Игнатьев, под чьим руководством проводились массовые реакционные гонения, использовал свой салон в качестве общественного инструмента для своей подстрекательской деятельности, порождающей тысячи интриг, нацеленных на то, чтобы повлиять на скрытый от окружающего мира царский двор. Здесь теперь собиралось фанатичное духовенство и политики из рядов реакционного "Славянского благотворительного общества", дипломаты, военные и министры, которые так же, как и хозяин дома, были сторонниками идеи захвата власти Константином и даже разработали с этой целью военный план. К числу друзей графа Игнатьева принадлежали банкиры и поставщики, сумевшие своевременно завести ценные знакомства и тем самым обеспечить себе поставки в будущей войне. И, наконец, в салоне графа вращались различные чиновники из министерств и полицейских бюро, мрачные личности, насквозь пропитанные "святыми национальными убеждениями", поборники строго абсолютистского и репрессивного режима.

Чиновники, совершавшие важные сделки по заданию салонов Андронникова, Бурдукова и Розен, использовались в гостиной Игнатьева для более значительной политической деятельности: на их долю выпала историческая роль - доведение нетерпимости и реакции из "черного салона" до обычно недосягаемых императорских ушей.

В этот ранний период, когда "черный граф" еще был крепок и деятелен, эффективность его салона была очень высока и в некотором отношении оказывала роковое влияние. Но позднее, когда граф все больше и больше отдалялся от общественной жизни, политические игры в салоне Игнатьева превратились в несерьезную, повторявшуюся трижды в неделю болтовню.