– А что же в остальной части модуля?

– Склад импортной парфюмерии.

– Значит случайный вор прогадал: вместо двух-трех коробок с импортной парфюмерией прихватил в сущности бесполезное, некомплектное, электронное оборудование? А может, он специально шел за этим?

– На кой черт?! Ну, краску понятно, надеялся сбыть ее каким-нибудь дуракам под видом бытовой. А вот куски электроники зачем? Что от них проку? Это же не видеомагнитофон!

– Вот и я об этом подумал.

– Не пойму, куда вы клоните.

– Это не я клоню, Иван, это меня клонит одна мыслишка.

– Какая?

– Дай додумать до конца, дорогой мой опер, тогда и расколюсь, а сейчас я занят.

– Чем?

– Да вот сижу и разговариваю с тобой...

Зазвонил телефон:

Левин снял трубку:

– Слушаю... Да... Он у меня... Что стряслось?.. Боже! Этого еще не хватало! Понятно... Хорошо...

– Звонили из аптекоуправления. У них со склада похитили какие-то лекарства.

– Ночью или днем?
– взволновался Михальченко.

– Еще неизвестно. Выясняют подробности, позвонят.

– Не дай бог ночью!

– А что это меняет?
– Левин пожал плечами.

– Ночью там наши охраняют, а днем только один наш - на проходной, вместе с их человеком, да и то, лишь по будням до шести вечера. Бумаги и все, что вывозят, проверяет их вахтер. Но все равно неприятно.

– Подождем подробностей.

8

Сева Алтунин ездил на "девятке" тренера сборной Виктора Петровича Гущина по доверенности. Он работал помощником врача у Туровского и был еще как бы разгонным шофером. В общем - на подвахте. Веселый, общительный, исполнительный, он пришелся по нраву и Туровскому, и Гущину...

– Едем к Погосову в институт, Сева, - сказал Туровский, усаживаясь в машину...

Они припарковались на маленьком пятачке возле НИИ фармакологии.

– Может, я к своей зазнобе съезжу, пока вы тут?
– спросил Сева.

– Конечно... Обязательно! С этим тянуть нельзя.

Постучавшись в дверь на втором этаже и услышав громкое "Прошу!", Туровский вошел. Погосов сидел за письменным столом, заваленным бумагами и книгами, что-то писал. Белый халат оттенял его большое смуглое лицо с темными умными глазами. Крупный череп Погосова был почти лыс, легкий венчик седых волос на висках и затылке, черная, в мелких кудряшках борода, закрывавшая поллица, делали его похожим на библейский персонаж.

– О, какой гость!
– Погосов поднялся.
– Давно не виделись! Жаль, угостить нечем, даже спирта нет - дефицит.

– Зато я могу угостить хорошим коньячком, Баграт Гургенович, - сказал Туровский, усаживаясь на стул.
– Бутылочка "Ахтамара" сохранилась. Поедем? Я на колесах.

– Не выйдет, Олег Константинович. У меня через час семинар.

– Это вам на сезон, - Туровский протянул ему пропуск на бассейн. Форму надо блюсти, полнеете.

– Некогда следить за формой. Содержание бы сохранить. Но за пропуск спасибо. Может выберусь... Какие заботы привели?

– Все те же.

– Сейчас не могу, срочная хоздоговорная тема, сулит большие деньги институту.

– Когда же, Баграт Гургенович?

– А вам срочно?

– Да.

– У вас всегда срочно. Так нельзя, нервные клетки сгорают, доктор. Надо жить спокойней.

– Не получается... Так когда же?
– спросил Туровский.

– Посмотрим по обстоятельствам. Постараюсь...

Они заканчивали разговор, когда вошла Ирина Костюкович.

– Знакомьтесь, Олег Константинович, - сказал Погосов.
– Это Ирина Григорьевна Костюкович, еще один наш завлаб и мой антагонист. Ира, а это доктор Туровский.

– Погос, я же тебя учила, сперва представляют женщине мужчину, а ты всегда делаешь наоборот.

– Вы не родственница Марка Костюковича?
– спросил Туровский.

– Родная сестра.

– Очень приятно. Мы с Марком учились вместе в институте, кончали в один год, правда, в разных группах.
– Туровский внимательно посмотрел на нее и быстро отметил в уме: "Она говорит Погосову "ты", хотя на вид ей лет тридцать пять, а Погосову пятьдесят четыре".

– Я не вовремя? Ты занят, Погос?
– спросила Ирина.

– Мы уже вроде закончили, - Погосов взглянул на Туровского.

– Да-да, - закивал тот и, попрощавшись, пошел к двери...

– Лечишься у него, что ли? От чего, Погос? От лени или болтовни? засмеялась Костюкович.

– Он спортивный врач, принес мне пропуск в бассейн. Говорит, форму соблюдать надо. Может, тогда полюбишь?

– В наших отношениях, Погос, помеха не только это, - она ткнула пальцем в его большой живот.

– Но я неисправим, Ира: несерьезный, болтун, не умею хранить тайны, меня от них распирает. Принимай, какой есть. Я ведь все-таки талантлив.