– Или баб, - засмеялся Агрба.

– С бабой стараются на тот берег, там леса. А тут все открыто.

– От шашлычной компании никаких следов: ни углей, ни консервных банок, ни бутылок, ни крышечек от бутылок, - сказал Агрба.

– Все вокруг чисто, непривычно даже. Вроде нога человека и не ступала, - сказал лейтенант.

– Как видишь, ступала, - возразил Мотрич.
– Правда, осторожно.

– Не так уж осторожно, дорогой: очки, автомобильные колеса.

– Поедем обедать?
– спросил Мотрич, глянув на часы.

– Я готов, - согласился Агрба, догадываясь, что кормить его, гостя, будут вкусно, так уж заведено: он приехал в райотдел из областного управления...
– Ярослав, когда от вас вчерашний рейсовый автобус?
– Агрба хитрил, он не собирался возвращаться из Богдановска автобусом, просто это был намек, на который тут же отозвался Мотрич:

– На кой черт тебе автобус? Отправим удобней, что-нибудь сообразим...

15

В тот же четверг, когда Агрба укатил в Богдановск, Скорик, созвонившись, отправился в институт к Яловскому.

Едва Скорик уселся в предложенное кресло, Яловский предупредил секретаршу:

– Меня ни с кем не соединяйте и никого не пускайте... Слушаю вас, повернулся он к Скорику.
– Что вас еще интересует? Тут уже был один ваш коллега... не помню фамилии.

– Щерба... Из разговоров у меня сложилось впечатление, что Кубракова была очень неуживчивым человеком. Знаете, из тех, кто создает себе врагов, - без предисловия начал Скорик.

– Не совсем так... Я повторю вам то, что сказал товарищу Щербе: Елена Павловна превосходный специалист, хороший организатор. Прагматична в лучшем смысле слова. Да, она жестка, иногда жестока, язвительна. На этой почве возникают трения, случается, с ба-а-льшой искрой, - он говорил о Кубраковой, как о живой, словно она сидела где-то рядом, в соседнем кабинете.

– Из-за этого она и с Назаркевичем враждовала?

– За два часа можно модернизировать деревянную тачку. Кубракова предпочитала модернизировать скоростной автомобиль, хотя на это нужен месяц. А Назаркевич примется доводить до ума тачку, потому что она нужна немедленно. Вот вам разница между ними. Он, безусловно, хороший, способный специалист, фонтанирует идеями. Но в основном для тачки. Тщеславен, гипертрофированно самолюбив, полагает, что она не дает ему хода, затирает, завидует. Неприязнь перешла почти во вражду.

– Почему же она не рассталась с ним?

– Видимо, дорожила как специалистом. От нас и так люди уходят в кооперативы. Платим мало. Ушел технолог Вячин, компрессорщик Матляк, сейчас по договору нанялись куда-то руководитель нашего энергетического хозяйства Лагойда и тот же Назаркевич.

– А куда?

– В какой-то кооператив, не знаю названия... Вот так и живем. Затеял интересное дело с немцами и - на тебе...

– Что за дело?

Яловский стал рассказывать о поездке в Германию. А Скорик, слушая вполуха, подумал: "Неужто между Кубраковой и Назаркевичем в итоге произошло нечто такое, что?.." Наконец, спрятав бумаги в "кейс", он сказал:

– Мне придется сделать обыск в кабинете Кубраковой.

– Это уже ваши хлопоты, - ответил Яловский...

В приемной Кубраковой никого, кроме секретарши, не было. Она стояла у сейфа, вытаскивала папки, сортировала их и расставляла вновь в известном ей порядке. Солнце, бившее из окна, просвечивало ее рыжие локоны, и, казалось, они покрыты каким-то золотым лаком. Поздоровавшись, Скорик сказал:

– Светлана Васильевна, я буду делать обыск в кабинете Кубраковой, нужны понятые. Двое. Скажем, вы и пригласите еще кого-нибудь.

– Кого именно?

– Не имеет значения... Впрочем, можно бы товарища Лагойду.

– Хорошо, я позвоню ему...

В это время осторожно приоткрыв дверь, робко вошел немолодой мужчина и стоя на пороге, тихо спросил:

– Разрешите?

– Входите, Анатолий Филиппович.

– Я принес ключи Елены Павловны, - и он положил на столик возле пишущей машинки связку ключей.

– Спасибо, Анатолий Филиппович.

Уже уходя, мужчина поймал на себе взгляд Скорика, и тот заметил, как едва сдвинулись к переносице его брови. Что-то странное было в этом человеке, какая-то пружинистая сила ощущалась в нем, ее выказывала свободная походка. А странным, как понял Скорик, было лицо: совершенно лысый череп, непривычного цвета загар - не сезонный, что ли, а вроде постоянный, заполнивший каждую складочку, каждую морщинку, ну а главное зубы - ровные, белые, один в один, а десны по-юношески розовые, не осевшие от пародонтоза, не изувеченные никотином, - именно это прежде всего бросилось в глаза. Скорику показалось, что где-то он видел похожее лицо, а может именно этого человека. И когда тот, вежливо попрощавшись, вышел, Скорик вспомнил: в кабинете у старшего помощника прокурора области три-четыре года назад. Скорик зашел тогда по какому-то вопросу. Тот читал, листал бумаги, а человек этот сидел напротив. Скорик ждал, пока коллега освободится и разглядывал странное лицо визитера.

"Хорошо. Будем разбираться", - сказал помпрокурора, подняв голову, а когда посетитель ушел, пробурчал: "Сперва сажаем, потом выпускаем".

"Кто это?" - поинтересовался Скорик.

"В сорок пятом, после войны посадили за сотрудничество с немцами в Богдановске. А дело-то вот, - похоже, дохлое, - он показал тоненькую папку.
– Буду сочинять представление в суд. Комиссия по реабилитации рассмотрела"..

– Светлана Васильевна, что за ключи вам принесли?
– спросил Скорик. Сколько их вообще от приемной и кабинета?