Карана попыталась встать, но мускулы у нее онемели. Она шлепнулась на спину.

–  Очень сильно болит, - пожаловалась она, когда Лиан озабоченно нахмурился.

–  Где болит?

–  Везде. Ноги, руки, спина, голова.

Он взял ее за больную руку и попытался поднять.

–  Ой! Ай! Отпусти!
– Выдернув руку, она прижала ее к боку.

–  Прости! В чем дело? Дай мне взглянуть на твою руку.

–  Все в порядке. Оставь меня в покое, - заупрямилась она.

Карана не хотела, чтобы он увидел, как сильно она пострадала.

–  Нет, не оставлю. Ты снова ворвалась в мою жизнь и теперь должна терпеть меня. Покажи твою руку.
– Он опустился рядом с ней на колени.

Их взгляды встретились. "Я отталкиваю, а он не сдается, - подумала Карана.
– Это новая стадия. Ну что же, так тому и быть". Она протянула руку, всю в синих и черных кровоподтеках, с кровавыми пузырями.

–  Карана!
– воскликнул он и, внимательно осмотрев руку, поднес к губам.

Какой он нежный! От его прикосновения по телу Караны пробежала дрожь.

–  Это всего лишь одна из ран, которые я приняла за тебя, - сказала она со слабой улыбкой, - пока ты совершал легкую прогулку. И каждый из этих долгов тебе придется уплатить. О, в какое рабство ко мне ты попал! усмехнулась она в предвкушении.

–  Легкую прогулку!
– возмущенно повторил Лиан.
– У меня столько шрамов, что не сосчитать. Ты называешь похищение, побои, удары по голове, удушение, угрозы смерти и сбрасывание со скалы каникулами?

–  Сказитель громко похваляется, но кто отличит факты от вымысла? Мне нужны доказательства. Вот, я представлю еще одно, а твоих пока не видела.

Карана откинула волосы со лба, и Лиан приложил губы к шишке.

–  Я поцелую каждое доказательство - вот как я заплачу эти долги, о которых ты говоришь.

–  Поцелуи! Тогда начинай, - засмеялась Карана.
– На моих ногах по крайней мере сотня...

Лиан наклонился и взялся за ее сапог.

–  Нет! Я пошутила!

Стянув с девушки сапоги и носки, не смотря на ее протест, Лиан увидел, что ее кожа покрыта шрамами и кровоподтеками. Он целовал пальцы и лодыжки ног Караны. Девушка задрожала.

–  Посмотри, куда меня укусил скорпион, - сказала Карана.

Лиан осмотрел зажившую ложбинку со шрамом.

–  Такой большой шрам!
– сказал он, нежно целуя это место.

Карана описала жестокий метод лечения Шанда.

–  У меня есть и побольше, - похвастался он и показал шрамы на ладонях, полученные при падении в краю базальта, и длинную отметину от икры до колена.

–  Увечья, полученные при падении, не считаются, - возразила Карана, прижавшись щекой к его ладони.
– Шрамы должны быть честно заработаны.

–  Даже если они заработаны из легкомыслия?
– рассмеялся Лиан, снова дотрагиваясь до раны от укуса скорпиона.
– А нет у тебя чего-нибудь получше?

Карана показала множество других шрамов. Лиан поцеловал каждый, продолжая разыгрывать презрение.

–  И это самое лучшее? В то время как мне протыкают бок копьем, ты ранишь палец на ноге?

Ее улыбка исчезла.

–  Копье в бок? Ты, конечно же, сочиняешь?
– Лиан расстегнул рубашку и показал след от копья.

–  Малиена зашивала рану. Чуть левее - и я бы умер.

Каране показалось, что копье входит ей под ребра. Дрожащим пальцем она коснулась шрама.

–  Я не знала. Я даже не почувствовала.

–  Это произошло через несколько часов после Тайного Совета. Я даже не знаю, что ты тогда делала.

–  Лежала без сознания. Я пришла в себя только через два дня.

–  Ты пролежала там два дня?

–  Нет, Шанд нашел меня ночью. Я не хочу сейчас об этом говорить. Я хочу узнать, что случилось с тобой. Твое "Сказание о Зеркале", наверно, уже очень длинное, - прошептала она с закрытыми глазами, водя пальцем по шраму на боку Лиана. Потом ее рука скользнула под его рубашку, и Карана провела по его груди.
– Как это случилось?

–  Довольно длинное, и даже сказитель играет в нем небольшую роль. Копье угодило в меня, когда я открыл дверь виллы Тензора, пытаясь вернуться в Большой Зал. Вот и все. Я не герой. Давай-ка вернемся к твоим бедам. Пока что я не вижу, чтобы ты одержала надо мной верх.

–  У меня есть что показать, правда я немного стесняюсь.
– Она заколебалась, потом медленно расстегнула рубашку и сбросила ее на пол. На белой коже были ужасные следы от веревки, которой она страховалась при подъеме в башню.