Когда она остановилась набрать воздуху, хозяйка постучала о стойку монетой.

–  Битум нельзя смыть водой, - заметил Шанд.
– Для этого нужен скипидар. Однако история забавная. Надеюсь, она ее оценила.

–  О, она даже один раз улыбнулась, - правда, сперва указав на то, что я израсходовала еще и мыло, предназначенное для десяти человек.

–  А теперь тише. Кажется, она собирается обратиться ко всем присутствующим.

–  Дорогие клиенты, - залилась трелью хозяйка, - мой уважаемый друг, тут она указала на Карану, - которая убежала от войны из Туркада, самого порочного из городов...

–  О да, нечестивого! Презренного! Развращенного!
– раздались со всех сторон возгласы, и среди этого гама Карана продолжала шептать Шанду на ухо.

–  И я сказала ей, что через две недели пришла в "Четыре рыбки" жемчужину среди гостиниц, и смыла весь битум, но, не рискуя заразить почтенных клиентов вышеупомянутой гостиницы даже дохлой вошью, я выпустила всю горячую воду из ванны, каковую потерю с радостью возмещу уважаемой хозяйке гостиницы. И разумеется, заплачу за ущерб, явившийся следствием моего волнения, когда я обнаружила, что все паразиты исчезли, а также компенсирую беспокойство.

–  Гм-м, - произнес Шанд, и губы его дрогнули.
– Вот почему у тебя такой довольный вид, не так ли? Ты полагаешь, что отделалась от неприятностей? Интересно, что она хочет рассказать посетителям?

–  Надеюсь, ничего, - проговорила Карана, начиная беспокоиться.
– Разве что они могут выпить за мой счет.

Старуха продолжала:

–  ... убежала из порочного Туркада с этим стариком, ее почтенным дедушкой...

–  Дедушкой, да уж! Старый распутник!
– раздался голос из задней части кабака, где пылал камин.

Хозяйка умолкла, высматривая того, кто ее перебил. У этого человека один глаз был налит кровью, на лбу - свежая ссадина.

–  Блегг, негодяй! Слишком поздно оторвал глаз от щели в стене пристройки, не так ли? Ребята, вышвырните его.

Два дюжих парня схватили Блегга и выбросили за дверь.

–  Почтенный дедушка, называет она его, и кто я такая, чтобы сомневаться в ее словах? Разве она не выглядит как порядочная, скромная женщина? Разве она не похожа на любого из нас?

Посетители - дородные матроны и тучные бюргеры с тяжелыми челюстями и бесцветными волосами - все как один враждебно уставились на Карану.

–  Она, - и крошечный палец указал на съежившуюся Карану, - рассказала мне, что пришла сюда, терзаемая туркадской болотной лихорадкой, от которой кишки превращаются в воду. Не буду удручать вас подробностями этого мерзкого недуга. И только посмотрите, как она дрожит, как она худа и слаба, какое бледное лицо, какие желтые остекленевшие глаза, как у дохлой рыбы, какие...
– тут она запнулась, вероятно забыв, о чем начала говорить, страдая от лихорадки, как я уже говорила, и других заразных болезней, вызывающих ужасный зуд, которые, чтобы не позорить ее при незнакомцах, я не стану упоминать...
– Шанд беззвучно трясся, прикрыв рот рукой.

–  Итак, она смиренно извиняется за то, что совершила - в своем горе, а вовсе не из-за вина, которое выпила, вовсе нет... Хотя взгляните, как краснеет у нее лицо, - а это бесспорный признак горького пьяницы, уж я-то знаю, недаром я хозяйка этой гостиницы вот уже шестьдесят лет. Извиняется за то, что, не будучи в опьянении - о, нисколько, - она всячески нарушала наши обычаи. И мой дорогой друг - а она всегда им будет - щедро... Щедро! Посмотрите на эту крошечную монету... Просит вас пить с ней до тех пор, пока не будет истрачен полностью этот серебряный тар.

Она подняла монету так, чтобы на нее упал свет, несколько раз бросила на стойку, внимательно прислушиваясь к звону, пока все не затихли, снова повертела монету в руке в гробовой тишине и в заключение попробовала на зуб. Наконец удовлетворившись, она кивнула, сунула монету в карман и, сердито взглянув на Карану, повторила:

–  Пока этот маленький тар не будет полностью пропит. Этот крошечный кусочек серебра.

Посетители разразились аплодисментами и кинулись к стойке.

–  Она хотела еще один тар, - сказал Шанд после долгого молчания.

Карана затихла. Она опустила голову, так что Шанд не сразу понял, что девушка беззвучно плачет. Слезы текли у нее по щекам и капали на стол. Полагая, что урок хорошо усвоен, Шанд выказал немного сочувствия:

–  Как ты могла быть такой наивной после всех твоих путешествий? В любом случае завтра мы отсюда уедем и никогда не вернемся.

Подвыпившие посетители ухмылялись, махали ей и поднимали бокалы, омерзительно пародируя приветственные тосты.

–  Осталось ли что-нибудь в кошельке на завтра, теперь, когда все в северной половине Мельдорина знают, кто ты такая и откуда прибыла?