Она вдруг как-то напряглась, потом неохотно подняла голову, села, откинула волосы с лица:

— Не знаю. Это не совсем от меня зависит…

Даша дотянулась до столика, вытащила сигарету из пачки, закурила.

— А от кого это зависит? Я могу как-то поспособствовать?

Она ответила не сразу — через две сигаретные затяжки:

— Ты… Не знаю. Можешь, наверное… Но вот захочешь ли…

Он рывком сел:

— Дашка! Да ты что? Я… Дашенька… Я для тебя… Расскажи, что за проблемы?

Она старательно затушила окурок в пепельнице, потом обернулась к нему, посмотрела в глаза:

— Я когда-нибудь тебя просила о чем-то?

— Нет, — покачал головой Кудасов, начиная ощущать какое-то странное напряжение, некое смутное, непонятно от чего возникшее беспокойство. — Да что случилось-то, Даша?

— Случилось?… — она передернула плечами, словно стряхивая озноб, еле слышно вздохнула. — Случилось… Ты же помнишь, из театра я ушла в девяносто первом… Тогда у нас кино еще снимали, предложений было море, только успевала отказываться… Выбирала те роли, которые действительно нравились, которые хотелось сыграть… Потом все очень быстро стало меняться. У новой власти денег на кино не оказалось, все посыпалось… Начатые проекты замораживались, новые не запускались… Снимающих режиссеров остались единицы, они выгребали бюджетные деньги из Госкино подчистую, но даже и им не хватало… За роли стали драться… Я сначала еще на что-то надеялась, думала, что так долго продолжаться не может, что там, наверху, опомнятся… Но кинематограф умирал. Я — актриса, товарищ. Я должна играть, сниматься… Этот процесс должен быть непрерывным, иначе теряются форма, квалификация… Понимаешь?

Никита молча кивнул. Она снова взяла сигарету, начала вертеть ее, не зажигая, между пальцев:

— Последние съемки у меня были зимой… какой-то дебильный боевик со стрельбой. Пять постельных сцен и два изнасилования… Фильм я, кстати, так и не увидела… Потом были только пробы и «смотрины». Даже самым маститым стало тяжело… А предприниматели и бизнесмены деньги вкладывать в кино не хотят — так, если только какой-нибудь «кошелек» блажь свою потешить хочет, если надо ему любовницу в «актрисы» вывести… Их понять можно — прокат в стране умер, «отбить» вложенное в фильм трудно. Трудно и долго… А выкидывать деньги на ветер — они еще не настолько «наелись» ими… Получить роль теперь — большая удача. Получить хорошую роль — счастье…

Она замолчала, потом решительно встала — Кудасов услышал, как забулькал коньяк, переливаясь из бутылки в стакан. Выпив, Даша заговорила громче, ее голос зазвучал резче, а исходившее от нее напряжение концентрировалось все больше и больше:

— Я уже на счастье не надеялась… Еще немного — и я, наверное, согласилась бы даже на порнуху… Если бы кто-нибудь предложил. И тут звонок. Отсюда, из Питера. От настоящего режиссера, от мастера… Вечером принесли сценарий. Мне казалось, что я просто сплю, потому что о такой работе можно было только мечтать. Я все бросила — хотя, что мне было бросать — и приехала сюда…

Даша умолкла, молчал и Никита, понимая, что главное еще не сказано… Он ждал и чувствовал, что это «главное» будет очень плохим, потому что не делятся люди радостными новостями таким голосом, каким говорила Даша.

Пауза затягивалась. Наконец, она вздохнула глубоко (совсем как Никита несколько минут назад) и выпалила:

— Проект можно было бы запустить очень быстро — в течение месяца. Но…

— Что «но»? — не выдержал Кудасов.

Даша усмехнулась:

— Но бизнесмен, который согласен полностью профинансировать работу — сидит в тюрьме. А без него деньги двинуться не могут. Без него этот проект не запустится…

Кудасова бросило в жар. Он сморщился, как от боли, и спросил ржавым голосом, заранее уже догадываясь об ответе, но все-таки еще надеялся на что-то:

— Кто? Кто этот бизнесмен? Как его зовут?

— Мухин… Всеволод Петрович Мухин…

Хоть и предполагал Никита, что она назовет именно это имя, а все равно, показалось, будто кто-то его в под дых ударил — дыхание перехватило, перед глазами круги разноцветные поплыли… Кудасов закусил губу и закрыл глаза. В случайное совпадение он, разумеется, не поверил.

«Грамотно… Грамотно они меня все-таки достали… Оперативно работают, сволочи… И ведь не подкопаешься — все чисто, все легально. Добрый бизнесмен Муха хотел делать хороший фильм, а его злые дяди в цугундер запихали… И любимая женщина не может получить роль, которая, возможно, была бы лучшей в ее жизни. Грамотно… Поспособствуешь, чтобы меценат Муха на подписку вышел — ну, подбросишь „следаку“ кое-какие „новые факты“, скажем — и у Дашки сложится ее „счастье“… А нет — извиняйте, бананов нема… И все чисто — даже на взятку такой расклад не потянет. Ловко… Как же они вышли-то на нее?…

Безруков мог сдать — он уже год, как в частной охране… Эх, Даша, Даша: «Никому не скажу, никто не узнает». Ее-то, судя по всему, «разводили» втемную… Она, наверное, даже представления не имеет, кто такой на самом деле этот добрый бизнесмен Мухин. А об Антибиотике и слыхом не слыхивала… Ее, скорее всего, даже не просили ни о чем, просто обрисовали ситуацию… Может быть, этот самый ее «настоящий мастер-режиссер» и обрисовал.»

— Грамотно…

— Что? — Даша поднялась к нему. — Что грамотно?