– Сделай снимки.
– Это отозвался Дрейфус из фургона.

– Камера наезжает.
– Судьи обожали эти портативные видеокамеры с автоматической фокусировкой и регулируемой освещенностью. Присяжные, воспитанные в век телевидения, вообще были уверены, что обвинение обязано представить видеосъемку любой незаконной сделки на десять долларов. Наконец, техника позволила это сделать. Агенты правительства могли воспроизвести в цвете все неприглядные, грязные, волнующе интересные подробности на экране телевизора в зале суда - и прогонять их вновь и вновь, пока не будет убежден самый тупой из присяжных, в то время как обвиняемые корчатся от стыда, а их защитники строчат апелляционные жалобы.

– Объект расплачивается за еду. Камачо снова повел глазами, ни к кому конкретно не присматриваясь, но примечая всех.

– Тот, что в куртке, платит, вот бросил монетку. Получает сдачу.

Нервничает, оглядывается по сторонам... Теперь идет за объектом... Они становятся у одного столика. Это тот, кто нам нужен. Это он!

Камачо не спеша начал подниматься по лестнице, прислушиваясь к донесениям филера. Он остановился, устремив взгляд на второй этаж, посмотрел налево, где находился небольшой кафетерий. Наблюдатель сказал, что они заняли столик на двоих. Он медленно поднялся выше, осторожно выглядывая из-за шагающих ног и перемещающихся спин. Вот и Джуди. Еще шаг. Камачо достиг площадки. Он двинулся налево так, чтобы между ним и Джуди находилась полная женщина. У противоположной стены электрик стоял на стремянке, нагнувшись к ящику с инструментами. В ящике находилась видеокамера. Джуди с опаской поглядывал на толпу.

Камачо повернулся спиной и оказался перед лотком с пирожками. Он купил один и попросил налить пепси. Пока девушка возилась у автомата, Камачо заглянул в зеркало у нее за спиной. Там отражался Джуди. И его собеседник тоже.

Луис присмотрелся к лицу в зеркале. Мясистое, свежевыбритое, бледное.

Он расплатился и пошел направо, к лестнице, потягивая напиток через соломинку. Спускаясь по ступенькам, он уперся взглядом в спину идущего впереди подростка, чтобы нервничавший Джуди не встретился с ним глазами. Выбросив пирожок и стакан с недопитой пепси в мусорную урну у выхода, он толкнул дверь и вышел под дождь.

Ветер чуть не сорвал с него шляпу, которую он успел придержать рукой, а брюки на нем так надулись, что хлопали.

– Итак?
– спросил Дрейфус, пока Камачо, очутившись в сухом кузове фургона, отирал лицо платком. Луис Камачо пожал плечами.

– Они, видимо, заранее забила этот столик. Мусор сбросили в ведро. Пусть кто-нибудь из ребят подберет.

– Отпечатки?

– Угу.

– Думаете, это "Минотавр"?

– О чем, черт побери, "Минотавру" разговаривать с Чадом Джуди?

– Как дела в конторе? Не хочешь покататься на лыжах в Москве? Перестань трахать мою жену. Мало ли о чем...
– затем из динамика на стене донеслось новое сообщение из магазина, и Дрейфус замолк, прислушиваясь.

Камачо отключил свою карманную рацию и отдал технику.

– Увидимся завтра в заведении, - сказал он Дрейфусу, вышел из фургона и направился под моросящим дождем к собственной машине.

Харлан Олбрайт заглянул к Камачо домой после ужина. С чашками кофе оба спустились в подвал. Сидевший там Джеральд тут же встал с кислым видом и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Отец проводил его взглядом, затем устроился на кушетке, взял дистанционный переключатель и принялся нажимать кнопки каналов телевизора.

– Я прочел в газете, что Матильда Джексон мертва. Камачо хмыкнул. На двух каналах шли идиотские викторины - люди отвечали на дурацкие вопросы, чтобы выиграть бесполезные товары в блестящей упаковке.

– Кто ее убил?

– Тот, кто точно знал, что ему нужно.
– Камачо уставился на секс-звезду, тасовавшую карточки с ответами на четвертом канале.

– Очень плохо. Вы успели показать ей фото Франклина?

– Нет.

– Что ж, женщина она старая, прожила немало. Так или иначе это все равно бы в скором времени случилось.

Камачо изо всех сил давил на кнопки. Он остановился на образовательном канале. Какой-то англичанин рассуждал об архитектуре средневековых соборов.

– Слушайте, черт бы вас побрал. Сейчас у меня нет настроения говорить об этом дерьме. Я отчаянно устал.

– Извините. Я читал о перестрелке перед домом Джексон. Должно быть, вам весело было. Камачо всмотрелся в лицо русского.

– Я знаю, вы скорее всего, заложили ее, так что не вешайте мне лапшу на уши. Плевать вам на эту старуху и на всех прочих тоже.

– Когда-нибудь...

– Заткнитесь!

Англичанин рассказывал о парящих контрфорсах. С помощью компьютерной модели он показал, какие силы воздействуют на каменные своды.

Олбрайт встал:

– Загляну вечерком на неделе, когда вы будете в духе.

– Хм-м.

Камачо прислушивался к шагам по лестнице и к хлопанью двери, когда Салли провожала гостя. Он смотрел на экран, но ничего не видел, погруженный в свои мысли.

***

Когда Луис Камачо в понедельник утром вернулся в свой кабинет после совещания с шефом, настроение у него было премерзкое. Начальник отпустил несколько едких замечаний насчет того, что делал Камачо в пятницу вечером.