— Ладно. Узнаешь. И даже увидишь. Только, боюсь, тебе это не понравится.

Пельмень вскинул испуганные глаза, Пакля даже расхохотался.

— Ладно, не бзди! Пойдем со мной. Он легко вскочил с травы и зашагал по тропинке. Пельмень поспешно догнал его.

— А эти? Их здесь оставишь?

— Не, — Пакля беспечно мотнул головой. — Они за нами пойдут, только чуть после. Они всегда за мной ходят, малость поодаль, чтоб людей не пугать. Что случись, я их позову.

— Как? У тебя ж нету шлема.

— Видал? — Пакля тронул на шее черный ободок, похожий на наушники. — Я только недавно узнал, что эта штука из шлема вытаскивается. По ней тоже можно приказывать, если не очень далеко. Вроде рации.

— А на ней батарейки не кончатся?

— А если и кончатся, я так заору, что весь город услышит. И близнецы тем более услышат, у них слух хороший.

Несмотря на самоуверенность Пакли, Пельменю было не очень уютно около него находиться. Все-таки Пакля превратился в источник опасности, когда стал врагом Промзавода. И этой опасностью заражалось все, что находилось рядом. А уж Пельмень к подобному был более чем восприимчив.

Оба направлялись за старое кладбище. Там, в некотором отдалении от последних городских рубежей, одиноко высилось трехэтажное бетонное здание, практически пустое. Когда-то давно здесь хотели основать фабрику промышленного текстиля, чтобы зарыбинским сударушкам было где работать. Поставили корпус, подвезли даже кое-какое оборудование. Потом дела не заладились, строительство пришлось остановить.

Чтобы местная шпана не растащила оборудование и сантехнику, внизу установили могучую стальную дверь. Через день-другой эту дверь, конечно, украли. Потом дошла очередь и до остального. Теперь продуваемое ветрами здание стояло никому не нужное и помаленьку рассыпалось.

Пельмень по дороге то и дело начинал беспокойно вертеться и спрашивать, куда они идут, но Пакля лишь хитро скалился.

— Сюда! — объявил он, когда оба оказались перед зданием, замершим в ожидании конца.

— Чего, внутрь?! — Пельмень отшатнулся. — А если рухнет? Раздавит же в лепешку!

— Если раздавит, твою лепешку соберут в комок и опять слепят тебя. Никто разницы и не заметит. Пошли…

В осиротелом строении бродили злые ветры. Пельмень шел на полусогнутых и дрожал при каждом скрипе. Стены здесь были исписаны и разрисованы отборной пошлятиной, и для Пельменя это было все равно, что ритуальная роспись, оставленная кровожадным диким племенем на стене пещеры.

— Сюда, — зловеще прошипел Пакля, подводя его к лестничному блоку. — Сейчас полезем в подвал. Если ты, жировой мешок, будешь ныть и скулить, я тебе уши на затылке завяжу. Всосал?

Было темно, спускаться приходилось на ощупь. Пельмень глухо бормотал слова раскаяния, он не понимал, как позволил себя уговорить ввязаться в эту авантюру.

— Сейчас… Тут где-то дверь.

И действительно, отворилась тяжелая металлическая дверь, за которой простирался гулкий зал бомбоубежища. Тусклый электрический свет лишь немного рассеивал мрак поздемелья.

— О-о-о… — простонал Пельмень, закрывая лицо ладонями. — Ну и тухлятина. Что тут?

— М-да, — согласился Пакля. — Пахнет немножко неприятно. Мне и самому не нравится. Ну ладно, потерпишь. Заползай.

Но Пельмень не двинулся с места. Он вытаращил глаза и прошептал.

— Тише! Там кто-то живой. Гляди, гляди — вон шевелится….

— А-а, заметил, — ухмыльнулся Пакля. — А двуногую корову помнишь? Вот это она и есть. Пошли, пошли… Тут еще и не такое увидишь.

Подземный зал, разделенный простыми перегородками на несколько секций, был полон самого разного хлама. Причем некоторые кучи остались еще со времен строительства, а иные были навалены совсем недавно — они еще не успели слежаться и обрасти пылью.

Ближе всего громоздились обломки каких-то электронных блоков и мотки провода. Чуть дальше тускло поблескивала целая гора битого стекла.

— Пошли, Пельмень, — торопил Пакля. — Сейчас много чего интересного поглядишь. Такого, что позеленеешь.

Уже за стеной первой секции Пельмень приготовился позеленеть. В желтом электрическом свете стояли у стены коровы и свиньи. Они стояли вертикально, на задних ногах, привязанные к ржавым металлическим решеткам, все опутанные какими-то шнурами. Они, кажется, спали. Лишь по отдельным признакам можно было догадаться, что они живые. Одна корова, например, ритмично взмахивала ушами, другая вдруг начинала вся трястись.

Здесь имелась и одна собака — большая и лохматая. Она не шевелилась, хотя глаза ее были открыты и тускло светились в полумраке.

— Подойдем поближе, — Пакля толкнул Пельменя в спину.

— Не-е, — заблеял тот, хватаясь за уши, словно в них заключалось спасение.

— Двигай костями, не бойся, — и Пакля потащил приятеля к животным.

— Эти мои ребята, — пояснил он, — делают какие-то опыты. Это они, между прочим, коров и свиней по фермам воруют. Дутов бы охренел, если б узнал…