– Рита, помилуй, ночь была жаркая и душная, – вскричала Лючия.

– А я тебе говорю, подуло холодом, могильным холодом, – упрямо отве– тила моя невеста.

– Я закуталась в теплый платок, – Продолжала она. – И чтобы не разог– нать сна, не открывая глаз, взяла с ночного столика булавку. На мое нес– частье, попалась розовая, сердоликовая, та, которую ты мне подарил; я ее так люблю! А у ней, ты сам заметил, какая длинная и острая игла.

Во всяком случае, это сущие пустяки и завтра ничего не будет, – за– кончила Рита.

Сам отлично понимаю пустячность этой ранки, а все же мне не по себе: вспоминается умершая мать… и все…

Я почти забыл, что недосказал тебе своей истории; извини, и сегодня этого не сделаю. Нет времени: решил тотчас же отправиться в город и завтра к утру привезти оттуда врача.

Рита наотрез отказалась от медицинской помощи, придется прибегнуть к хитрости.

Я уже знаю, что в городе живет старый домашний доктор моего отца и матери. Он очень стар, но не дряхл. Практику он совсем оставил, а живет на ренту, полученную от отца, и весь погрузился в науку.

Попрошу его приехать в замок не как доктора, а как старого друга.

Пока прощай; письмо в одну сторону, а я в другую.

Д.

– Но довольно ли на сегодня, – сказал Гарри, – я вижу, у Карла Ивано– вича такая толстая пачка, что хватит еще на целый вечер.

Гости не могли не согласиться с желанием хозяина, и, прощаясь, один, за другим стали выходить из столовой.

– Скоро остались только Джемс и капитан Райт.

Райт молча курил; он точно тянул время пребывания в столовой.

Джемс, весь вечер за ним наблюдавший, был поражен его серым цветом лица.

– Райт, что с тобой? Ты болен? – спросил озабоченно Джемс.

Капитал вздрогнул и сердито взглянул, на говорившего, но увидев дру– жеское лицо Джемса, он тяжело вздохнули, положив ему руку на плечо и сказал:

– Джемми, ты, кажется, прав: я болен, я схожу ума.

– Райт, что за идея, что с тобой? – вскричал Джемс.

– Хорошо, Джемми, я скажу тебе, но ты никому ничего не должен гово– рить. Согласен?

– Ну, конечно же, говори.

Капитан закурил новую сигару и после небольшого молчания начал:

– Это началось недавно. Вернее, с той ночи, как я согласился лечь в комнату привидений. Нечего тебе и говорить, что в привидения я не верил и ничего не боялся.

– Ну, еще бы, – искренне вставил Джемс.

– В комнате было душно; я открыл окно и вскоре задремал. Сколько прошло времени, не знаю, но внезапно, точно от толчка, я очнулся: в ком– нате слышался шелест, ну, точь-в-точь, как от женского шелкового платья; пряный запах лаванды ударил в нос.

А это из шифоньера, что открывал давеча Гарри, и шелестят от ветра занавесы на окне, – подумал я и совершенно спокойно взял сигару и зажег спичку.

При свете спички между складок кроватных занавесей я ясно увидел прекрасную женскую ручку, на пальце которой сверкал дорогой бриллиант.

Занавесы тихо шелохнулись, и в образовавшуюся щель заглянуло женское личико. Страшно бледное, с большими черными глазами. Черные локоны были украшены чем-то вроде короны, а на шее лежала нитка розовых кораллов.

Я остолбенел.

Догоравшая спичка обожгла мне пальцы и заставила очнуться.

Все погрузилось во мрак.

Вскочить, зажечь свечу было делом одной минуты. Занавесы на окне тихо колебались, хотя на воздухе не было ни малейшего ветерка; в этом я впол– не убедился, поднеся зажженную свечу к открытому окну.

Осмотрев еще раз двери и замки, я снова лег. Сон бежал меня.

С сигарой во рту, вспоминая все мелочи, я старался дать себе отчет в виденном, невольно, время от времени, посматривая на то место, где яви– лось видение.

Ты, конечно, знаешь свойство лучших бриллиантов Индии, быть мертвыми при хорошем освещении и, напротив, в темноте, при малейшем луче света, играть и блестеть, как звезды.

– Ты вспоминаешь об ожерелье индийской богини Дурги? – спросил Джемс.

– Ну да. Такой же точно свет, вернее, игру света я видел при вспышках мой сигары между складок постельных занавесей.

Докурив сигару, я снова встал, снова все осмотрел – и опять тщетно.

Больше я уже не ложился.

На другой день Гарри приказал сдвинуть шифоньер в угол и за ним, как и предполагали, оказалась дверь в таинственную комнату.