Конец вечности
Читать

Конец вечности

Фантастика

:

фэнтези

.
Аннотация

КОЛЬЦО

"Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои"

Екклесиаст, 1, 6
Тени смерзаются в студень. Полночные пчёлы Медленно пробуют экстези лунного мёда. Камень крошится. Я скоро тебя позабуду. Всё хорошо, что кончается вовремя, детка. Я окликаю забвенье по имени. Это Смелый поступок, безумный поступок. Я знаю, Что не удержишь в ладонях ни ртути, ни пара. Что ж говорить о твоём неприкаянном сердце... Как же меня искалечила полночь! Я вязну В чём-то аморфном, как стон, и, как похоть, горячем. Эхо без крика, и крик остаётся без эха. Тело сейчас миновало шестой перекрёсток. Я не умею писать на асфальте смолою Горьких пустот, но тем более пробую это. Пробую голос, меняю пространство на время, Пробую ветви на чуткость к истерикам ветра. Дай мне письмо, что написано так и не будет. Брось мне в лицо, что положено бросить сегодня. Дай напоследок ещё на тебя насмотреться. Как ты красива, но это тебе не на пользу. Я раскрываю тетрадь на сгоревшей странице. Я волоку за собою никчёмные речи. Кто-то бушует на гребне кольца. Это ветер Хочет кольцо разорвать, но куда ему! Разве... Впрочем, едва ли какие-то "разве" бывают. Небо окончено. Подпись, число, отпечаток Божьего пальца на рваной холстине творенья. Я не хочу собирать и разбрасывать камни. Я не хочу обнимать, чтоб потом от объятий Не уклоняться – мучительно это, а кроме, Кроме того, погляди, как растаяли руки. Стали туманом. Туман превращается в тени, Тени смерзаются в студень....

25 мая 1999 года

ТЕЛЕФОННЫЙ МОНОЛОГ

Чёрт побери, кто в семь часов утра... Поубивал бы... Алло! Ничего не слышу! А, это ты... Да в трубке шалят ветра. Как я? Сижу и починяю "крышу". Ну, разбудила. Впрочем, вставать и так. И умирать однажды придётся тоже. Сердце – "тук-тук", будильник – своё "тик-так", Ну а пружина – одна там и здесь, похоже. Ладно, оставим. Чушь я всегда несу... Что называется, девочка – "чем обязан?" Поговорить? Хорошо, но в восьмом часу Я омерзителен, предупреждаю сразу. Как вообще? Ты хочешь взаправду знать? Поберегись, я ведь ещё отвечу. Хочешь послушать? Во-первых, пуста казна. Выбило "пробки" и догорели свечи. В доме разгром, в активе один коньяк. Век на дворе ещё поменяться хочет. Из зазеркалья в силу того – сквозняк. Прикуп узнаю – немедля уеду в Сочи. Те же порядки парят над Москвой-рекой - Стон похорон, веселие новоселий... Я ж потерял даже и тот покой Хрупкий, которым тешил себя доселе. Как я хочу в ливень втянуть взахлёб Горький табак вымокшей сигареты! Небо по осени морщит высокий лоб, А зеркала – все норовят в портреты Выбиться... Ладно, только - не оживать! Мало мне прочей нечисти супоросой.... Ливень плетёт дымные кружева. Скоро они сложатся в знак вопроса. Я разжую каждый сухой ответ. Мелом посыплю полузасохший крокус. Видимо, скоро клином сойдётся свет На пентаграмме – и соберётся в фокус. Я ворошу пепел весны клюкой, Посохом ли, скипетром ли - не в курсе... Знаешь, ночлег, похоже, недалеко, Если поверить нервной морзянке пульса. Что до любви - я не в ладах с душой... Бог бы с любовью, если б не дьявол с нею. Всякая тварь ищет любви большой, В поисках оной медленно стервенея. Хочешь ударить? Ну, приезжай, ударь. Бей, как судьба – сухо, беззлобно, мерно... Если тебя покоробило слово "тварь", Я объясняю: то богословский термин. Голос рассыпан в мелкую медь фонем. Дребезг и бряк – "воблы и пива кружку!" Я несговорчив. Это не значит – нем. Если приедешь – пожалуй, шепну на ушко Что, мол, люблю, что, мол, тебя, но ты Помни: слова – лишь усложнённый ветер. Знаешь, записки на лоскутьях темноты Так хорошо рассыпаются на рассвете В зяблый, шершавый и шепелявый прах. Давится космос комьями перегноя. Если пространство держится на ветрах - Цепи значений клацают за спиною, Ибо не знают с чего им свисать теперь, Точек каких выделенных держаться... Ты извини: мне позвонили в дверь. Это резон до вечера попрощаться. Да, привези мне кофе с пяток децил. Не растворимый – молотый: лучше "Чибо". Предпочитаю лучшие образцы И не хочу пить суррогаты, ибо.. Впрочем, я думаю, ты поняла вполне. Так привезёшь? Полнейшее аллилуйя! Ладно, красавица – встретимся при Луне, Ну а пока – жду, трепещу, целую... ...Что называется, рыбку с утра лови. Текст прочитать - вылитый Мефистофель! Не разговор, а полное "сё ля ви": Чем не прикинешься ради пакета кофе....

11 июля 1999 года – 27 февраля 2000 года

СОБИРАЯСЬ НА РАБОТУ МАРТОВСКИМ УТРОМ

Ольге Стороженко – подарок на день рождения

Небо завсегда чуть горчит спросонок. На полу валяется томик Лема. Глас из телефона нервозно-тонок: Интонации разные – та же тема. Мебель чуть рассохлась под взглядом Будды, Заселённого в скучную плоть фаянса. В проводах сливаются амплитуды, Выдавая "накося!" резонанса, Отчего шутя вылетают пробки, И заходится в тресках модемный зуммер. Я бы вынес физический мир за скобки, Но умею плохо, а Гуссерль – умер. Я пишу статьи, эпиграммы, письма, В промежутках – пью, интригую, скалюсь. С кем резвилась ночью моя харизма, Выясняю утром, раздвинув жалюзь. Что тебе не нравится, дорогая? Всё отлично – в смысле: "Ничто не схоже". Ты была одна – а теперь другая. Та была постарше, а ты моложе. Только у меня как-то одинаков Возраст: двадцать восемь плюс-минус эра. Всё живу, и всё ожидаю знака Что скостили срок, но! – "блаженна вера". Я хотя не жид, но, похоже, вечен, И бессмертен буду до смерти самой. Я бы и взвалил небосвод на плечи - Боги не дают, опасаясь срама. И сомненья их не без почвы, ибо Из меня не выйдет кариатиды. Март уже в разгаре: блефуют Рыбы, Но пока ещё не настали Иды. Всё-то мне неймётся быть в Риме первым. Ладно бы ещё профиль был орлиным!... Форум ли Траяна иль храм Минервы, Эйфелева, или Рейхстаг Берлина - Всё скользит, мешается и роится, Словно пчёлы в сравненьях Гомера, только Мне пока не хочется в психбольницу, Потому на историю разве в щёлку Посмотреть решаюсь. Воспеть хочу я Географию: статика сердцу ближе. И оно практичнее, ибо чую - Мне ещё придётся пожить в Париже. Трёп вокруг да около... Крюк окольный Для собаки и милого – не проблема. Слишком много в округе колоколен, Тех, с которых смотрят, и кто Голема Смог во мне увидеть, а кто – похлеще. Только вот per speculum что за specto? Обьективней смотрят на дело вещи, Ибо сами с восьми до шести – обьекты. А в часы досуга они – грифоны, Василиски, отсветы, птичьи трели. Отчего я путаю телефона Нервный дребезг с пластичным огнём свирели? Кофе пью из чашки, как небо, синей. Тереблю подросший за месяц локон. Бабочка с открытки из Абиссиний За ночь превратилась обратно в кокон. Скоро выходить – не забыть дискеты. Кухня три на три; жаль – не километра... Да, на случай коль не вернусь до лета - Взять с собой огонь и немного ветра.

4-12 марта 2000 года

БЕСПУТИЦА

Анне Керман, Ольге Стороженко, и себе – за компанию

Восторг бесприютицы, вечный подвес, Беспутица – тоже неплохо. Какая фонема лукавая – "бес", Приставка с оттенком подвоха. Задорные искорки смерти, прицел Хрусталика – выстрела жажда. Прохожий, с дороги! Останешься цел... Останется, только не каждый. Мы тёртая стойкая нечисть, мы ждём, В союзники выкликав случай, Когда все засовы размоет дождём, И мы свою долю получим. Работа? Её мы доделаем в срок... Язык, диктофон и бумага. А вечером ноги несут на порог К таким же, как мы, побродягам. "Привет, Франсуа! Как здоровье Марго? Артюр! Как торговля, дружище?" Садишься и учишь ночное арго С оравою своден и нищих. Уюта? А ну, что ещё за байда?... А хочешь узнать о грядущем - Так к нашим услугам почти что всегда Табачно-кофейная гуща. Приветливо вскинуть обманщицу-бровь Сложна лицедейства работа! Небесную изображая любовь Из похоти, злобы, расчёта. Побольше бы холода! В холоде – власть Над сонной ордой иноверцев. И орден – змеиный рентгеновский глаз На месте, где теплилось сердце.

30 января 2000 года

НОВАЯ ЛИТАНИЯ

Я собираю сны исподтишка В котомку глаз, но вскидывая веки, Теряю их, как шило из мешка, И не найду, и только отсвет некий Всё льнёт и льнёт к поверхности вещей. Я постепенно ночь с ладоней смою, И словно ненароком и вотще, Я в день с его бодрящей кутерьмою Войду. Священник так заходит в храм. И, словно в незнакомые иконы, Я посмотрю в оклады грязных рам С продолговато-узкого балкона. Я отпускаю в матовый зазор Своей судьбы окрашенные срезы. С аорты счистив умершего сор, Я обнаружу зрячее железо. Оно поёт, вибрирует; оно Целует лёд в глазах моих наперсниц. И я брожу в остуде затяжной Ступенчатыми выводами лестниц. Не выход – вывод. Далее – везде. Отмерен такт, но снова мерь, и дальше, Пока в молебнах утренней звезде Не различишь едва заметной фальши. Иная метафизика теперь. Я пью из тростникового надлома Солёный стон, смакую след потерь. Тонка лучей лиловая солома. Я ненавижу, мыслящий тростник, Всего лишь то, что вырос ты из тины. Как сладко мне кристаллы вечных книг Расслаивать в зеркальные пластины, Чтоб видеть в них себя, ещё себя, Опять себя – нагой обломок неба. Манжеты, словно чётки, теребя, Я сам себе – единая потреба. И я умею камень расколоть, И влить в него останок рваный света. Но болью разлинованная плоть Как шов, на смысл накладывает вето, И ставит подпись – дымом всех святынь, Которые, как выяснилось скупо, Её не оценили и в алтын, Ославив как "подвижный образ трупа". И вот оно – во многом так и есть. Не Воскресенье, но могилы вскрыты. И не звучит архангельская лесть, А лишь свиной щетины о корыто Шершавый повторяющийся звук, И ритм совокупления, и только. Но разорвав смыкающийся круг Отчаянным и страшным взглядом волка Я вырвался. Я взял в себя расщеп. Я смерть держу на поводке коротком. И вот она выпрашивает хлеб, В мои зрачки заглядывая кротко.

23 марта 2000 года

МОРЕСТРАННИК

Леди, скажи – куда мне теперь вернуться? Город мой стёрт времени поцелуем Даже со стёкол памяти. Не согнуться - Значит – сломаться. Я же ещё балую С ветром, рассветами... Считывать камня речи Слухом досель глухонемой ладони Я научился. Чей не поймёшь предтеча, Нет! – при царе Горохе тире Гвидоне Штатный Гомер на половину ставки, Вещий Боян, а может, не шибко вещий. Коллекцьонирую пуговки, камилавки, И непредметное, - типа, узоры трещин. Леди, ну впрямь, сколько же это можно?
– Карты, причалы, боцман сердит, как бука, Пьян, как свинья... А в сундуке дорожном Чёрный квадрат бывалого ноутбука, Пара дискет, пара рубашек, стёртых Стиркой настолько, что поползли волокна. Печень шалит, и по ночам аорта Падает как девяносто восьмые "окна". Всё тереблю "Физики" том поджарый, Заинтригован вчуже, но буду краток: Раз переезд приравниваем к пожару, Что же в итоге вырос объём манаток? Ветхий диплом почётного Одиссея Так утешает, особенно в качку если... Бурю пожну, - ветер на совесть сеял. Впрочем, не жалуюсь. Тихо скончаться в кресле В этом, понятно, нет никакого стиля, Вкуса, изюминки, я бы сказал, нюанса. У Дон-Кихота, кореша из Кастилий, Ведать пиаром взялся какой-то Панса Если судить по подписи к пресс-релизу С подзаголовком "Победа над группой мельниц". Вишь, у испанцев, знамо, свои капризы. Мне б разобраться с тазиком полотенец... Город приморский скис в межсезонной прели. Месяц ещё в море не выйдет судно. Как симбиоз торговца и менестреля, Я проволучке даже и рад подспудно. Я по салонам – об Абеларде, Юме, Люмен, феномен, тэта, опять же, дзета... А между тем, перец сыреет в трюме, Палуба в кружево вредным жучком изъета. Всё к одному – не избежать ремонта. К маю просохнем, купим шёлков на сдачу. Смертной чертой линия горизонта Перед глазами заново замаячит. Леди, скажи, зачем ангелицу плена Напоминаешь, шахматы к битве строя, Ту, что как звали, так и зовут – Елена, Из-за которой сгорела родная Троя? Греки ошиблись, - вовсе Парис не умер, Тот, кто проник в Эдем, наплевав на право Доступа... Дальше – сатира, она же - юмор, Перец, матросы, "Windows", вау, браво... Леди, скажи – куда мне теперь вернуться? Город мой стёрт времени поцелуем Даже со стёкол памяти. Не согнуться - Значит – сломаться. Я же ещё балую....

12-13 февраля 2001 года

ИЗ НЕОКОНЧЕННОЙ ПОВЕСТИ

...Горькое сегодня небо. Что, впрочем, трезвит.

Я выхожу из метро, миную руины раскуроченной перекосившейся тары (зря её убирают: месяца за два сложился бы лабиринт – Кносскому не чета...), попадаю в метель бумажной отшелушившейся, отшуршавшей своё чешуи – время меняет шкуру с каждым газетным выпуском, о, времена...а о нравах не будем -пусть их....

Обязательная программа при возвращении из подземного мира – попасть в обстание наземных отбросов.

Я останавливаюсь, пальцы уже нашаривают в пачке сигарету, берут её за горло фильтра, покручивают – сиречь, берут в оборот. И ещё один виток мусора вокруг – конфетный фантик запутывается в моих волосах, я отпускаю его на свободу, которая ему не нужна.

Мне, увы, свобода необходима.

И не надоело ветру возвращаться на круги своя?

Мне надоело. Потому я закуриваю и ухожу по первой попавшейся прямой достаточной протяжённости. По улице, господа, по улице. И никаких МКАД!

в официальном магазине Литрес

Без серии

Конец вечности