– То, что ты мне рассказала, очень интересно. Но я ничего не знаю о тебе, даже твоего имени не услышал.

– Меня зовут Соэра, - представилась женщина.
– Обо мне сказать нечего. Но если ты будешь столь любознателен и пожелаешь что-либо узнать обо мне, то не выпить ли нам по чашечке кофе в моей комнате?

– Веди, - сказал я. Когда мы уходили, я еще раз взглянул на Дэйна и Лейру. Я напомнил себе, что мне повезло и я не связался с этим мешком костей и холодным личиком, да притом предположительно йездкой. И вот такими делами мы продолжали заниматься в эту ночь, да и в следующую тоже.

На третью ночь нашего пребывания в Мешхеде, именно тогда, когда я начал от души наслаждаться в этом благословенном городе, Дэйна наконец нашла та информация, которую он искал. Точнее, она нашла меня. Дэйн отдыхал в своем номере - должно быть, после утомительной ночи с Лейрой. Я возвращался от Соэры, которая оказалась крайне приятной женщиной, хотя очень дорогой и требовательной. Едва я ступил на лестницу, из темноты протянулась рука и ухватила меня за рукав.

Первая моя реакция была схватиться за нож, потому что у меня еще болела голова после нападения тех сартов. Но тут раздался голос, который произнес по-тюркски:

– Это ты покупаешь секреты?

– Выйди на свет, - сказал я, крепко сжав рукоять своего ножа.

– Я никуда не двинусь, - ответил этот человек сердито и раздраженно.
– Сначала скажи мне - вы с тем иностранцем все еще покупаете секреты или уже купили все, что вам было нужно?

Я сдержал свое нетерпение и сказал:

– Мы еще покупаем секреты, если это те секреты, которые нам нужны. А теперь выходи на свет, или ты боишься показать свое уродливое лицо?

Это его задело, и он дошел вместе со мной до края веранды. Это был желтолицый молодой человек с тонкими черными усиками. В свете единственной голой лампы я разглядел высокую черную шапку из овечьей шкуры, потрепанный халат, на груди - две портупеи крест-накрест, за спиной винтовка, на ногах - поношенные сапоги из мягкой кожи. Я почуял запах овечьего загона и лошадиного пота и понял, что передо мной туркмен.

– Ну, теперь ты меня увидел, - сказал он.
– Давай, веди меня к твоему господину, чтобы он мог купить мой секрет.

– Этот иностранец мне не господин, - сказал я.
– Мы с ним друзья и вместе занимаемся важными делами.

– Ну так отведи меня к нему.

– Возвращайся к своей лошади, - сказал я.
– Я не стану тратить его время и его деньги на туркменские выдумки. У любого бродяги Мешхеда есть секрет на продажу, но туркмены всегда опаздывают, а потому лгут пуще всех остальных.

Он свирепо глянул на меня, по туркменскому обыкновению скорчив рожу - они думают, что этим можно напугать. Я пожал плечами и отвернулся.

– Ради Аллаха!
– сказал туркмен.
– У меня есть настоящий секрет - секрет, который стоит много денег и жизней многих людей. Я смертельно рискую, явившись сюда, чтобы поговорить с иностранным шпионом... И вот как меня здесь принимают!

Я помедлил, разглядывая его, и дернул себя за нижнюю губу. Наконец я сказал:

– Несомненно, твоя история лжива, как все туркменские истории. Но я сначала выслушаю тебя, а потом буду решать. Если история будет чего-то стоить, я вознагражу тебя.

Туркмен разразился горьким смехом.

– Ты в самом деле думаешь, что я поведаю свой секрет двуличному персидскому горожанину?

– О Аллах!
– воскликнул я.
– По крови я монгол с материнской стороны, прямой потомок эмиров Бухары. Ты, глупец, подумай сам - откуда я, по-твоему, знаю твой язык?

– Всякий может выучить язык. Как тебя зовут?

– Ахмед Аботай.

– Я как-то знал в Мерве одного свинопаса по имени Аботай, - заявил он.

Такие штучки сходят у туркменов за юмор, и этот юноша казался себе весьма остроумным.

– Пошли, - повторил он.
– Веди меня к своему господину.

– Сначала открой мне свой секрет.

– Никогда.

– Тогда дай мне хотя бы намек, чтобы я смог оценить его важность.

Обычное выражение лица туркмена - усмешка, но этот так нахмурился, что я испугался - не парализовало ли ему лицо от напряжения. Он подумал - что для туркмена всегда дело непростое - и наконец проговорил:

– Мой секрет касается города Имам-баба и одного вещества, которое называют Белым Порошком.