Шрифт:
– И как это ты видел? В ванную с ним, что ли, ходил? – недоверчиво спросил приятель.
– Да я проснулся, пить захотелось, сушит змий зеленый горло-то! Ну и слышу, жилец явился. Я в комнате подождал своей: чего делать будет, интересно? Ну, в ванную парень пошел. И я тихо так, моторчик не включал, руками колеса подкрутил. Дверь в ванную была приоткрыта маленько, он же знает, что я в такое время сплю, вот и не опасается. И я увидел! Лицо мыл-мыл, и оно снова белое стало! Понимаешь теперь?
– Ну, дела. Пудрился, выходит?
– Выходит! Точно голубой!
– Может, все-таки шпион?
– Зачем шпиону снимать комнату у меня? У него другие бабки должны быть, за шпионскую работу платят хорошо!
– Так для конспирации! Чтобы никто не подумал!
Николай Петрович озадачился. Аргументов против шпионской версии у него не нашлось, а возразить хотелось: Васька всегда ухитрялся обставить дело так, что выходил прав.
– А вот еще что, – продолжил Колян, так и не найдясь. – Вчера он меня спросил, нельзя ли ему собачку приютить на некоторое время!
– С улицы подобрал? – меланхолично поинтересовался Васян, отламывая куриное крылышко. – Ты бы, Колян, построже к этому отнесся: блох набежит, будьте-нате!
– А вот и не с улицы! Девушка у него есть! Уехала она куда-то и собачку ему доверила!
– Дык выходит, что он не голубой! Раз девушка!
– Выходит…
– И даже не шпион. Шпионы шуры-муры не разводят. У них профессия суровая.
Колян чуток погрустнел: поле его сыскной деятельности сужалось. Но сдаваться ему не хотелось.
– А как же все эти причиндалы в его чемодане? Что за маскарад такой, если он не голубой? И даже не шпион?
– Дык, эта, может, он для девушки старается?
– Васян, ты когда-нибудь видел мужика, чтобы для девушки загорал, пудрился, красился?
– Не видел.
– От то-то!
– Колян, узко на вещи смотришь! Я не видел, и ты не видел, но он же другое поколение! Смотри, чего по телику гонят: всякие там средства, чтоб волосы завивать или торчком ставить, и татуировки, и даже про пудру я недавно видел! Для мужиков пудру, слышь? Они все какие-то звезданутые, молодые. Не то что мы с тобой. Мы – мужики! А они так, шелупонь… Нынче бабы в сильный пол метят, понял? А мужики прихорашиваются и им понравиться стараются!
– Да то педики!
– Отстал ты от жизни, братан. Молодые, они сейчас все такие. И твой квартирант туда же. Девке хочет понравиться. Девки теперь парней выбирают, понял?
– А чего ж твоя-то дочка не выбирает? Сидит бобылкой на твоей шее с ребенком… Вот бы и выбирала, раз такие дела теперь закручиваются и бабы такие прыткие стали!
– Э-э-э, нет, моя – это мое воспитание, правильное! Да и не соплячка она, как эти. Скажи, на кой хрен ей мужик, который о геле для волос думает? Или о татуировке в причинном месте?! Ей солидный нужен, чтобы о семье думал! А эти все – шелупонь, одно слово! Так ты насчет собачки согласился?
– Согласился.
– И где собачка?
– А он как вчера с ней явился, так все время с ней мотается. И на работу ее с собой, потом домой, и снова с ней ушел.
– Не беспокоит тебя?
– Нет вроде. Дисциплинированное животное.
– «Кабысдох» какой?
– Не, породистый. Исландский сеттер вроде. Рыжий такой.
– Ирландский. Не исландский, а ирландский, понял? У нас во дворе одна дамочка с таким гуляет.
– Ты, Васян, вечно выпендриваешься, опустить меня норовишь!
– А я че, виноват, что ты неправильно называешь?
– Я по дворам не гуляю! У меня где ноги-то, чтоб гулять?!
– Ладно, ладно, не кипятись. Давай лучше еще дернем, Колян…
Спустя несколько дней Алексей поинтересовался, как обстоят дела с юным Сашиным поклонником.
Они ужинали в ресторане, что случалось нечасто с тех пор, как родились близнецы. Отчего они особенно дорожили мгновениями, когда оказывались вдвоем, наедине: мужчина и женщина, объединенные своей любовью, – а не папа и мама, объединенные детьми.
– Нормально, – ответила Александра. – Об истории разговариваем, о жизни.
– Он тебе что-нибудь рассказывал о себе?
– Родители развелись, когда он маленьким был. Я лишних вопросов не задавала, Алеш. Чувствуется, что у мальчика какая-то травма, возможно, из-за развода.
– Он больше не пытается тебе признаваться в любви?
– Нет. Я уверена, что я для него на самом деле «женщина с младенцем», то есть образ матери… который его подсознательно влечет из-за этой детской травмы. И он просто не разобрался в себе, не понял, неверно объяснил свои чувства, принял одно за другое.