В Москве цунами совершенно не бывает. А ведь порт пяти морей!

Стоять в очереди довольно интересно. Ибо вот — парадокс: ты стоишь, а она движется…

Дефлорация девушек сопряжена с известным неудобством — слово трудное, к тому же и не наше.

У всякой демократии есть предел, за которым наступает прославление этой демократии.

Если пришел в оперу, самому петь в зале неприлично. Бывают в жизни озаренья!..

Спортивный век недолог. Вот почему так быстро бегают спортсмены.

Ночь ли, день ли, а жить надо, пока не помрешь.

Самому умное сказать — не сложно. Но услышать от других — проблема.

Всенародные святыни нужно время от времени бережно топтать. Тогда, слегка испачканные, но целые, они обретут ореол нетленных.Говорят, будто нынче каждый четвертый на Земле — китаец. Отчего ж у нас столько лиц кавказской национальности?

Демократия по–русски — это когда ты воруешь, а те, у кого своровал, радуются, что ты их не убил.

Почему китайцы до сих пор не чемпионы мира по футболу? Вероятно, только потому, что их ни разу не напутствовал Патриарх Российский. А ведь мог бы!..

Никто не спорит: Москва город большой. Но что проку от этого городам поменьше?

Молитвой геморрой никак не устранишь. Обидно за молитву.

Да, нам надо всех любить. Но — очень избирательно.

И пигмеи могут всем показывать язык. По–пигмейски…

Так, бывало, говорил в народе Цокотухов, всем подряд надоедая.

Исключительно достал людей.

А были разные…

И вот однажды захотел опять чего–то там сказать, но в лоб — как дали!

Чтобы умного не корчил, а то ведь такое наблюдать — врагу не пожелаешь.

Через месяц только оклемался.

И ничего — всю память начисто отшибло, разучился говорить, хотя и умный.А предупреждали!..

— Це–ка–ту–хоу, — представляется теперь он. А порой и этого не помнит.

И тогда:

— Це–ка, це–ка…

Зацикливает его, значит.

И все понимают: хорошей живет жизнью человек, полезной для людей.

И многое прощают, что б он там еще ни говорил.

А он и сам не знает, может ли еще…

И — ничего…