Наступил 1939 год. В стране начались общественные беспорядки из-за того, что правительство проводило политику сближения с гитлеровской Германией. По стране прокатилась волна арестов. Взяли и отца Ванги за то, что он публично говорил о гибельной политике правительства. В участке его били и пытали, а так как теперь ему было 53 года, и здоровье было не таким уж крепким, то домой он вернулся полуживым. Ванга пыталась лечить отца, накладывая мази, травы и примочки на кровоточащие раны, но лечение не помогало. Немного окрепнув, но не выздоровев окончательно, отец отправился батрачить.

В 1940 году сестра Ванги заболела менингитом, и ее отвезли в больницу. Там не было мест, но когда врач узнал, как бедна больная, он положил ее в коридоре. Почти две недели никто не знал, выживет она или нет. Лечили ее голодом, и девушка встала на ноги. Когда она вернулась домой, то увидела, что Ванга сильнее похудела, чем она. Никто не заходил к слепой девушке, никто не принес ей даже ведра воды. Иногда она сутками оставалась без пищи, но терпела и никому не жаловалась.

Врач сказал сестре Ванги, что ей после тяжелой болезни нужно усиленное питание, и посоветовал девушке выпивать каждый день по пол-литра сырого овечьего молока. Весной отец нанялся пастухом и взял с собой обеих дочерей. Молока было вдоволь, поэтому сестра Ванги очень быстро поправилась и окончательно выздоровела. Каждый день девушки ходили за водой к колодцу, который находился далеко за селом, в поле. Пока сестра набирала в ведра воду, Ванга тихонько сидела на камне, не обращая внимания на окружающую ее действительность.

Однажды она настолько глубоко задумалась, что ее сестра расплакалась от страха. Но Ванга вскоре очнулась, как будто стряхнув с себя наваждение, и сказала сестре: «Не бойся, ничего страшного! Просто я разговаривала с одним человеком. Это был всадник, он прискакал, чтобы напоить коня у колодца. Я попросила его не сердиться на тебя за то, что ты не уступаешь ему место: ведь ты его не видишь. А всадник сказал мне, что травинки с мелкими белыми цветочками, которые растут у колодца, - это «звездная трава», она помогает от многих болезней».

Сестра огляделась. Только сейчас, после слов Ван-ги, она заметила эту травку, которой вокруг было очень много. Девушка не знала, что это за растение, никогда не видела такой травки, да и никто в округе не знал о ней. Сестра испугалась за рассудок Ванги. Ведь они были в поле, никого вокруг не было, а она говорит о каком-то всаднике.

Наступил 1940 год, который стал для их семьи воистину несчастливым. Летом отец упал и сломал руку. На месте открытого перелома возникла рана, в которую попала инфекция. Началось воспаление, оказались затронутыми еще незажившие, старые раны от побоев. Постепенно воспаление охватило все тело, и началась гангрена. Все лето за отцом ухаживали Ванга с сестрой, а осенью, когда отцу стало хуже, вернулись домой и братья. Теперь семья была в сборе, но есть по-прежнему было нечего. Братья целыми днями пытались найти хоть какую-нибудь работу. Порой в доме не было ни крошки хлеба. Отец умер 8 ноября 1940 года. Перед смертью он наказал младшим детям слушаться Вангу и быть честными и работящими. Они не могли позвать священника, чтобы отпеть отца, так как не было денег. Всю ночь дети просидели у его тела, а наутро священник разрешил похоронить его на церковном кладбище бесплатно, потому что кто-то из соседей попросил его помочь бедным сиротам.

Настали очень тяжелые дни. Ванга стойко переносила невзгоды и подбадривала сестру и братьев. Весной братья отправились на заработки, сестры надолго остались одни.

Вскоре в их городке люди стали поговаривать о новой войне. Из магазинов стали исчезать необходимые товары, богатые запасались продовольствием. Каждый вечер соседи собирались во дворе у Ванги и вели долгие разговоры. Ванга несколько раз говорила им, что следует собрать деньги и пожертвовать их на церковь Святых пятнадцати мучеников, чтобы спасти город от разрушения, потому что через год будет война. Но соседи не слушали слепую, считая, что причиной таких ее слов является всеобщая тревога. Ванга объясняла, что она видела во сне все, что случится, но люди все равно не верили, ведь сны - это очень ненадежный аргумент.

В начале 1941 года Ванге опять привиделся всадник. Он был высоким, с русыми волосами и красивым, как Бог. На нем были доспехи, как у древнего воина, блестевшие в лунном свете. Перед воротами он соскочил с коня и вошел в дом. От него исходило такое сильное сияние, что темная комнатка осветилась, как днем. Он повернулся к Ванге и сказал низким, приятным голосом: «Скоро мир перевернется и много народа погибнет. На этом месте ты будешь стоять и предсказывать мертвым и живым. Не бойся! Я буду рядом с тобой и буду говорить то, что ты должна им передать!»

Сестра Ванги проснулась оттого, что слепую била нервная дрожь. Ванга спросила сестру, не видела ли она, как из их комнаты выходил всадник. Та очень удивилась, но не стала еще больше расстраивать сестру и сказала, что ей, наверное, опять что-то приснилось. До утра девушки не могли спать из-за необъяснимой тревоги. Как и предсказывала Ванга за год до этого, 6 апреля 1941 года германские войска перешли границу Югославии. На рассвете все, кто мог, ушли в лес или спрятались в подвалах. Сестры остались дома. Вскоре раздался сильный шум, в окнах зазвенели стекла - это шли танки. Потом послышался топот ног. Немцы пошли по домам, забирая яйца и кур. Пришел немецкий солдат и к ним в дом. Ударом ноги выбил дверь и остановился на пороге. Сестры замерли в углу от страха. Немец осмотрел нищенское убранство комнаты, посмотрел на девушек и ушел.

Через пару дней стали возвращаться соседи. Все их имущество, кроме кур и яиц, было на месте. Все, не сговариваясь, побежали к Ванге. Пришедшие первыми остановились на пороге, не смея переступить его. Остальные столпились во дворе. С Вангой произошла такая необыкновенная перемена, что ее просто не узнавали. Вот как описали ее люди, бывшие в то время там: «Ванга стояла в углу маленькой комнатки под зажженной лампадой и говорила низким, сильным и решительным голосом. Она была очень худа, но выглядела возбужденной и какой-то одухотворенной. Ее вылинявшее, многократно перешитое, но все еще широкое платье не могло скрыть огромного напряжения тела. Слепые глаза были пусты, но лицо оказалось настолько изменившимся, возвышенным, что как будто излучало свет. И она говорила, говорила…»